Пушки острова Наварон

Едва лишь они спешились в лагере, командир четников повел Мэллори в избу Нойфельда. Приветствие последнего так же сложно было назвать восторженным, однако у гауптмана хотя бы получилось придать выражению своего лица некоторую степень доброжелательности. Отражалось на нем, впрочем, и легкое удивление, которое он поспешил объяснить:

– Капитан, честное слово, не ожидал вновь вас увидеть. Уж слишком много было… хм, неясностей. Тем не менее искренне рад вашему появлению – полагаю, вы не стали бы возвращаться без необходимой мне информации. А теперь к делу, капитан Мэллори.

Капитан коммандос холодно ответил:

– Боюсь, не могу назвать вас надежным деловым партнером.

– Вот как? – вежливо удивился Нойфельд. – Это почему же?

– Деловые партнеры не обманывают друг друга. Вы ведь говорили о сосредоточении войск Вукаловича. Что соответствует истине. Вот только не для прорыва, как вы сказали, а для обороны против решающего немецкого наступления, которое покончит с ними раз и навсегда. И удар, как считают партизаны, неизбежен.

– Ну вы же не надеялись, что я вот так сразу, не убедившись в вашей надежности, выложу вам нашу военную тайну, которую вы могли – подчеркиваю, только могли – выдать врагу, – рассудительно заметил гауптман. – Вы же не столь наивны. Однако о предполагаемом наступлении. Откуда вам о нем известно?

– От майора Брозника. – Мэллори улыбнулся каким-то своим воспоминаниям. – Он и не думал что-либо утаивать.

Нойфельд подался вперед. Внезапно застывшая маска на лице и обращенный на английского капитана немигающий взгляд выдавали охватившее его напряжение.

– И он рассказал, где партизаны ожидают нанесения удара?

– Мне известно лишь название. Неретвинский мост.

Нойфельд откинулся на спинку стула и испустил долгий беззвучный вздох облегчения.

– Друг мой, не будь вы англичанином, дезертиром, перебежчиком и наркоторговцем, вы получили бы за эти сведения Железный крест. – Он улыбнулся, чтобы сгладить из реплики какую-либо оскорбительность. Затем словно бы запоздало припомнил: – Ах да, из Падуи пришло подтверждение. Значит, Неретвинский мост? Вы уверены?

– Если вы мне не верите… – раздраженно начал Мэллори.

– Ни в коем случае, что вы. Просто у меня такая манера говорить. – Гауптман некоторое время помолчал, затем повторил нараспев, словно некую литанию: – Неретвинский мост.

– Это соответствует нашим подозрениям, – тихо заметил Дрошный.

– Мне плевать на ваши подозрения, – грубо бросил Мэллори. – Если не возражаете, вернемся к моему делу. Надеюсь, мы неплохо поработали? Мы ведь выполнили ваше требование – получили необходимую вам ценную информацию? – (Нойфельд согласно кивнул.) – Ну тогда вытаскивайте нас отсюда поскорее, черт побери. Переправьте куда-нибудь вглубь контролируемой Германией территории. Хоть бы и в Австрию или саму Германию. В общем, чем дальше отсюда, тем лучше. Вы ведь знаете, что с нами сделают англичане или югославы, если мы снова попадем к ним в руки.

– Да уж несложно догадаться, – чуть ли не весело отозвался гауптман. – Однако вы недооцениваете нас, дружище. Ваше отбытие в безопасное место уже организовано. Некий руководитель отделения абвера в Северной Италии желает лично познакомиться с вами. У него есть все основания полагать, что вы сможете оказать ему немалую помощь.

Мэллори понимающе кивнул.

Генерал Вукалович навел бинокль на Зеницевский проход, узкую лесистую долину меж оснований двух высоких крутых гор, почти идентичных по форме и высоте.

Танки Одиннадцатого армейского корпуса среди сосен различались без труда, поскольку немцы даже и не пытались закамуфлировать или как-то по-другому скрыть свою технику, что демонстрировало, мрачно размышлял Вукалович, их полнейшую уверенность в собственных силах, равно как и в исходе предстоящего сражения. Было даже отчетливо видно возню солдат возле некоторых замерших танков, однако основная часть бронетехники маневрировала, очевидно выстаиваясь в боевом порядке перед атакой, и низкий урчащий рев мощных двигателей «тигров» звучал практически беспрестанно.

Генерал опустил бинокль и поставил карандашом еще несколько отметок на листке бумаги, уже едва ли не сплошь усеянном ими. Затем произвел нехитрую операцию сложения, со вздохом отложил бумагу и карандаш и повернулся к полковнику Янжему, занятому собственными подсчетами. Вукалович сухо произнес:

– Мои извинения, полковник. Считать твои люди умеют.

В кои-то веки пиратская развязность, напыщенность и самоуверенная ухмылка кэптена Йенсена не особенно-то и были заметны – строго говоря, означенные черты главы разведки в данный момент отсутствовали вовсе. На широкой физиономии Йенсена, казалось, просто органически не могла проявиться изнуренность, однако сейчас, когда он расхаживал взад и вперед по помещению оперативного штаба Пятой армии в Термоли, на застывшей на его лице угрюмой маске безошибочно читались признаки напряжения, тревоги и бессонницы.