Пушки острова Наварон

Время пришло, понял Мэллори. Он взглянул на Андреа, Миллера, Рейнольдса и Гроувса, и ему стало очевидно, что это поняли и они. На их лицах отчетливо различалось то же, что теперь переполняло и его самого, – повышенная боевая готовность, взрывное напряжение, только и ждущие, чтобы выплеснуться в равным образом взрывное действие. Подобный момент наставал каждый раз при проведении операции – момент истины, обнажающий человека и являющий всю его сущность. Мэллори задался вопросом, чем же окажутся Рейнольдс и Гроувс. Он подозревал, что оба поведут себя достойно. Задуматься же о Миллере и Андреа ему и в голову не приходило, поскольку их-то он знал как облупленных. Миллер, даже когда, казалось бы, все было потеряно, превосходил самого себя, в то время как обычно беззаботный и едва ли не апатичный Андреа преображался в нечто, в чем и человека-то распознать было трудно, – невозможное сочетание холодного расчетливого ума и яростной боевой машины, даже отдаленного подобия чему Мэллори никогда не встречал и даже не слыхивал о таком. Когда же командир коммандос заговорил, голос его звучал невозмутимо и безлично, как и всегда:

– Выступление назначено на четыре. Сейчас три. Если повезет, мы всех их застигнем спящими. Все понятно?

Рейнольдс недоуменно поинтересовался:

– То есть, если что-то пойдет не так, мы должны стрелять, чтобы прорваться?

– Да, стрелять – и стрелять на поражение. Это приказ, сержант.

– Богом клянусь, не понимаю, что происходит, – заявил Рейнольдс. Судя по выражению его лица, он уже оставил всякие попытки понять, что же происходит.

Мэллори и Андреа выбрались из лачуги и осторожно двинулись через лагерь к избушке Нойфельда. Капитан проговорил:

– Видишь ли, они нас раскусили.

– Я понял. Где Петар и Мария?

– Спят, может? Они ушли из хибары часа два назад. Позже заберем их.

– Позже может быть поздно… Они в большой опасности, дружище Кит.

– Тут уж ничего не поделаешь, Андреа. Последние десять часов я только над этим и размышлял. Это смертельный риск, но я должен пойти на него. Они – расходный материал, Андреа. Ты знаешь, к чему привело бы, если бы я сейчас раскрыл свои планы.

– Знаю, как же, – угрюмо отозвался грек. – Всему настал бы конец.

Не удосужившись постучать, они вломились в избушку Нойфельда. Гауптман, вместе с Дрошным сидевший за столом, бросил на них раздраженный взгляд, посмотрел на часы и рявкнул:

– Я же сказал, в четыре часа, не в три.

– Извините, ошиблись, – ответил Мэллори и закрыл дверь. – Без глупостей, пожалуйста.

Нойфельд и Дрошный обошлись без глупостей, да и мало кто стал бы валять дурака под прицелом двух «люгеров» с навинченными на стволы перфорированными глушителями. Двое мужчин просто неподвижно сидели, бледные от потрясения. Какое-то время царила тишина, затем Нойфельд сбивчиво заговорил:

– Я допустил серьезную ошибку, недооценив…

– Тихо. Разведчики Брозника обнаружили, где содержат четырех пленных агентов союзников. Однако точное место нам неизвестно – зато оно известно вам. И вы нас туда отведете. Немедленно.

– Вы сошли с ума, – выпалил гауптман, явно не сомневающийся в поставленном диагнозе.

– Можно подумать, мы этого не знаем. – Андреа встал за Нойфельдом и Дрошным, вытащил у них из кобур пистолеты и извлек из них обоймы, после чего сунул оружие обратно. Затем прошел в угол избушки, где поднял два «шмайссера», тоже разрядил их и положил автоматы на стол перед пленными.

– Это тоже вам, джентльмены, – учтиво произнес грек. – Теперь вы вооружены до зубов.

– А если мы не захотим идти с вами? – прошипел Дрошный.

Учтивость Андреа мгновенно испарилась. Он неторопливо обошел вокруг стола и без особых церемоний ткнул глушителем «люгера» Дрошному в зубы, так что тот охнул от боли.

– Пожалуйста, – едва ли не взмолился грек, – пожалуйста, не искушай меня.

Дрошный не стал его искушать. Мэллори подошел к окну и осмотрел лагерь. Он увидел, что метрах в десяти от избы Нойфельда стояло с десяток четников, все до одного вооруженные. Ворота конюшни на другой стороне лагеря были открыты – это означало, что Миллер и два сержанта уже на месте.

– Пройдете через лагерь к конюшне, – начал наставлять пленных Мэллори. – Само собой, ни с кем не заговаривая, никого не предупреждая и не подавая никаких сигналов. Мы будем держаться метрах в десяти позади.

– Метрах в десяти позади. И что помешает нам попытаться сбежать? Вы же не станете у всех на виду держать нас под прицелом.

– Верно, – кивнул Мэллори. – Как только вы откроете эту дверь, на вас будут нацелены три «шмайссера» из конюшни. Попытаетесь хоть дернуться – и вас просто разорвет на части. Поэтому-то мы и будем держаться подальше от вас – не хотим угодить в приготовленную для вас мясорубку.

По сигналу Андреа насупленные Нойфельд и Дрошный повесили на плечи разряженные автоматы. Командир коммандос критически осмотрел их и резюмировал:

– Пожалуй, вам стоит поработать над выражением лица. На вас же буквально написано, что что-то не в порядке. И если вы покажетесь на пороге с такими вот физиономиями, Миллер скосит вас, вы и спуститься с крыльца не успеете. Уж поверьте мне.