Революция

– То есть, по вашему мнению, правительство не справляется с ситуацией?

– Это не мое мнение. Это факт.

Эмилио Улуа замолчал, чтобы помочить кончик сигары в бокале коньяка, снова поднести ее ко рту и откинуться на спинку стула. И хмуро взглянул на Мартина, словно опасаясь, что тот станет возражать.

– Здесь, в столице, – как бы через силу заговорил он, – большинство в конгрессе по-прежнему держит сторону Порфирио Диаса, а газеты с каждым днем распаляются все сильней – и «Трибуна», и «Паис», и «Тьемпо», и даже орган анархистов «Возрождение»… Пользуясь тем, что наш бесхарактерный президент провозгласил свободу печати, они день за днем по капле вливают отраву в души. И даже в театральных ревю на потеху зрителям издеваются над правительством.

Луис Мария Агирре, который владел в концерне «Фигероа» одиннадцатью процентами акций и четыре дня назад приплыл из Испании на «Альфонсо XIII», внимательно слушал его и помешивал серебряной ложечкой кофе. Это был человек средних лет, спокойного нрава, высокий и скорее худощавый, чем тучный. Очки в золотой оправе, шелковистая редкая бородка, соверен[21] на часовой цепочке, жасмин в петлице. На безымянном пальце левой руки поблескивал перстень с печаткой, где был оттиснут родовой герб.

– Однако я слышал, что в столицу он входил как триумфатор. И при небывалом воодушевлении народа… Разве не так?

– Это было восемь месяцев назад. И выборы в октябре он выиграл с блеском. Однако с тех пор в нем многие, очень многие разочаровались… – Эмилио подался вперед и сообщил как бы по секрету: – «Карлик из Тапанко» зовут его теперь приверженцы.

– Карлик?

– Говорят, в нем росту сто сорок шесть сантиметров.

– А армия? Как настроены военные?

Улуа криво усмехнулся:

– Ну, это вам должно быть знакомо… У вас у самих в Испании таких во множестве, разве нет? Думать – это занятие не вполне для них. На ваш вопрос отвечу так: покуда они смотрят и молчат.

– Своих вояк мы заняли делом в Марокко, где, кстати, тоже есть шахты.

– Разумная предосторожность. А наши ничем не заняты, и это создает известные сложности. Или открывает возможности – тут как посмотреть.

Маркиз сделал глоток кофе и очень осторожно поставил чашку на фарфоровое блюдце.

– С той минуты, как я сошел с трапа в Веракрусе, только и слышу о генерале Уэрте… На него можно рассчитывать?

Он чуть прикоснулся к губам краешком салфетки и вопросительно взглянул на Улуа и на Мартина, однако последний хранил молчание. Официально его пригласили как единственного испанского служащего концерна «Фигероа» в Мексике, ради того чтобы визитер не чувствовал себя обойденным вниманием. Однако инженер угадывал, что дело не только и не столько в радушном приеме. Его недавнее прошлое – вот что незримо витало над столом.

Улуа попыхтел сигарой:

– Покуда Уэрта верен президенту, который всецело ему доверяет, река не выйдет из берегов. Остается только тасовать колоду и ждать, какие карты выпадут.

Он снова обвел рукой все вокруг себя: посетителей под хрустальными люстрами, хорошие картины по стенам, вылощенных официантов, приглушенный гул разговоров, мягкий свет, будто отцеженный бархатными гардинами, деловые переговоры и политические заговоры, игру тщеславий, супружеские измены. «Кто пообедал у нас хоть однажды, – эта фраза в изящном печатном меню предваряла перечень блюд французской кухни, – забудет дорогу в другие рестораны».

– Пусть вас все это не вводит в заблуждение, дон Луис. Это не настоящий Мехико, и более того, Мехико – не настоящий город. Бывший президент Диас задумал очистить центр города от бедноты, отделить власть и деньги от социальных проблем вроде здоровья нации и ее морали. Выстроить столицу, подобную Вашингтону или Парижу, выбелить ее, так сказать, и в расовом отношении, и в культурном.

– Тем не менее достижения поразительные, – заметил маркиз.

– А пагубная политика Мадеро ставит их под угрозу. В народных массах, притихших было после революционных потрясений, теперь снова идет брожение, копится недовольство, нарастают протесты. Близится смута, и никто не обуздает ее железной рукой.

Агирре взглянул на Мартина, приглашая и его высказаться:

– Ты сегодня больно уж молчалив, молодой человек.

Молодой человек только улыбнулся в ответ. Он не впервые общался с маркизом: прежде чем уехать в Мексику, он полгода отработал в головном офисе концерна, расположенном в Мадриде на Гран-Виа, и имел с ним дело. Хотя Агирре на социальной лестнице стоял значительно выше, Мартину нравился этот человек с учтивыми манерами и умными глазами многоопытного шулера. Симпатия оказалась взаимной.

– Ты-то ведь имеешь дело с доподлинной Мексикой, не так ли? – настаивал Агирре.

– Ну да, в силу и в меру моих служебных обязанностей, – осторожно ответил Мартин.

– И ты согласен с тем, что высказал сейчас дон Эмилио?

– Факты изложены довольно верно…

– А в чем же, по-твоему, причины того, что они имеют место?

– В том, что твердой руки нет! – вставил Улуа.

Мартин не хотел ему возражать. Но, сознавая, что вступает на зыбкую почву, все же не сдержался: