Революция

Тот обернулся с неожиданной для Мартина опаской. На нем была свежая, но очень мятая сорочка с мягким воротником, повязанным галстуком-шнурком. Жесткие и недоверчивые темно-карие глаза уперлись в лицо Мартина, как дула двустволки. Но вот человек узнал его, и взгляд смягчился.

– М-мать… Ты что здесь делаешь, дружок?

– Гораздо удивительней мне видеть здесь, в этом городе, вас, сеньор полковник Вилья, – в одиночестве и в толпе.

Вилья кивнул на двоих коренастых мужчин, которые стояли в нескольких шагах и внимательно наблюдали за Мартином.

– Да, как видишь, не в таком уж я одиночестве… Как посмотреть…

– Я думал, вы на своем ранчо в Сан-Андресе, – продолжал недоумевать Мартин. – По крайней мере, так газеты писали.

– Я стараюсь поменьше светиться. А здесь, в Мехико, у меня кое-какие делишки… – Он подмигнул инженеру как сообщнику, прикоснулся к шляпе. – И потому я тут, по-ученому говоря, инкогнито.

– Позвольте спросить, делишки личного порядка или официального?

Вилья жизнерадостно расхохотался:

– Позволить-то я позволю, да вот ответа не дам… А тебя каким ветром сюда занесло?

– По работе, – пожал плечами Мартин. – Я здесь уже порядочно и побуду еще.

Вилья оглядел его с удивлением:

– Вид у тебя понарядней, чем в Хуаресе, сеньор гачупин. Вижу, дела идут недурно?

– Грех жаловаться, сеньор полковник.

– Да брось ты чины-звания… Мы не в армии.

Мартин сердечно улыбнулся:

– Язык не повернулся бы обратиться к вам иначе.

Вилья благодарно кивнул, поглядел кругом, остановив взгляд на своих охранниках, и жестом приказал им отойти. Потом достал из жилетного кармана часы, открыл крышку:

– Встреча у меня через пятьдесят минут, я просто убиваю время… Хотел купить гостинчик Люсите, супружнице моей… – Он улыбнулся с неожиданной теплотой, спрятал часы. – Сколько было у меня жен, а к алтарю пошел только с ней… чудно, правда? Ну, в конце концов, самые высокие башни рушатся, и самые удальцы сковывают себя узами…

Мартин прикоснулся к полю шляпы и, намереваясь продолжить путь, извинился:

– В таком случае не смею задерживать.

– Да постой, куда ты сорвался? – Вилья ухватил его за рукав. – Я рад тебя видеть, а побрякушки подождут. Давай пройдемся.

Они медленно двинулись вперед, огибая площадь и собор в направлении к Санто-Доминго. Полковник вдруг помрачнел:

– Слушай-ка, ты вот человек ученый и к тому же со стороны, что думаешь о политическом положении? Как тебе дон Панчо Мадеро?

– Но ведь я иностранец, сеньор полковник, у вас, можно сказать, проездом… Не мне об этом судить.

– Мозги мне не крути, сделай милость. Ты уже давно у нас, успел повоевать, как и я… Скажи как мужчина мужчине, что думаешь о нем.

– Он в трудном положении, – искренно ответил Мартин. – Теряет поддержку – и с каждым днем все больше. А пресса как с цепи сорвалась. Клюет его остервенело.

Вилья печально прищелкнул языком:

– Я очень уважаю президента. Он мне кажется единственным порядочным человеком среди всех этих стервятников.

– А мне кажется, одних добрых намерений недостаточно, чтобы держать власть.

– Я думаю то же самое, и меня это очень беспокоит. Дону Панчито подрезают крылья сторонники Диаса, которые так никуда и не ушли, а все, что он наобещал народу, трудно выполнить. Один останется. А? Тебе так не кажется?

– Полностью согласен. Он в самом деле совсем один.

Вилья, забыв приличия, обернулся вслед двум женщинам, прошедшим мимо. Потом пренебрежительно обвел рукой и улицу, и, казалось, весь город:

– Душа у меня не лежит ко всему этому, понимаешь? Я человек сельский. Лучше чувствую себя на коне, чем среди этих воняющих бензином драндулетов и искрящих трамваев…

Он сделал еще несколько шагов, потом остановился и в задумчивости сморщил лоб, не скрытый полем шляпы. Его, казалось, одолевали сомнения.

– Расскажу тебе кое-что, сеньор гачупин, – решился он наконец. – Я уже во второй раз приезжаю сюда… К нему.

Мартин вытаращил глаза:

– К президенту?

– К нему. К самому что ни на есть… Он меня вызывает. Зауважал после Хуареса, когда увидел, что я ничего не просил для себя и что я – единственный, наверно, кому плевать на карьеру в политике. Вызвал, расспросил, мы разговаривали, и тут я ему сказал как на духу: посмотрите на всех, кто вас окружает, сеньор президент. Ведь они вам враги были, врагами и остались, неужто не видите? Мы их в бараний рог согнули, из власти вышвырнули, а они, вам благодаря, опять пролезли. Неужто не знаете, что черного кобеля не отмоешь добела?

Когда прошли еще немного, Вилья стал вглядываться в газеты, разложенные на прилавке киоска. На первых полосах «Импарсиаль», «Опиньон», «Нуэва Эра» и «Вида Модерна» был один и тот же заголовок: «Правительство предъявило ультиматум Сапате».

– О прочих и говорить нечего… На юге ставит условия генерал Сапата, на севере куражится генерал Ороско, а генерал Рейес готовит мятеж…

– От рук отбились, – заметил Мартин.

– Что ты хочешь? Генералы! Теперь в Мексике плюнь – в генерала попадешь.

Вилья скривился, как от горького. И вопреки правилам хорошего тона отхаркнулся и густо, звучно, метко сплюнул себе под ноги.