Революция

– Вы должны убедить Рауля Мадеро, – сказал он напрямик. – Все должно быть подписано на этой неделе.

– Дело непростое, дон Эмилио.

– Так упростите! Для этого мы вас и держим.

Он сел за стол, проглядел лежавшие там бумаги, провел ладонью по гладко выбритому подбородку. Потом поднял глаза на Мартина, словно только что обнаружил его присутствие.

– Садитесь, – буркнул он, указав на стул.

Мартин сел. Стул был низкий и неудобный: он словно бы отдавал посетителя во власть дону Эмилио, возвышавшемуся над ним.

– Эти документы в вашем распоряжении, – сказал он, постучав костяшками по скоросшивателю. – Используйте их.

Мартин слегка выпрямился. Заныл затылок, сухо стало во рту, и он снова спросил себя, что он тут делает.

– Есть на свете такое, на что я не способен.

Мексиканец поглядел на него с нескрываемым презрением:

– Согласен. Имел случай – и не один – убедиться. О чем идет речь на сей раз?

– Я горный инженер, а не переговорщик. Оказывать политическое давление – вне сферы моей компетенции.

– Политическое давление? Вот как вы это называете?

– А как бы вы хотели, чтобы я это называл?

– Ну-ну. – Улуа откинулся на спинку кресла. – Стопроцентный испанец демонстрирует нам свое чистоплюйство. Да кем вы себя возомнили? Кто вы такой?

– Я знаю, кто я такой, – спокойно отрезал Мартин. – Но одно дело – пользоваться расположением Рауля Мадеро, а другое – использовать его так бесстыдно.

– Выбирайте выражения.

– Я говорю о собственном бесстыдстве, дон Эмилио. Повторяю: есть на свете такое, на что я не способен.

Мексиканец издал очень неприятный смешок.

– Однако в Хуаресе вы оказались способны на многое.

– Это совсем другое… Совсем не то же, что давать взятки в высоких кабинетах.

– «Минера Нортенья» взяток не дает. Мы лишь убеждаем.

– В таком случае считайте, что я обделен даром убеждения.

Улуа взял авторучку, отвинтил колпачок, собираясь что-то подписать – чей-то смертный приговор, подумал Мартин, и уж не мой ли? – но снова надел его, а ручку положил на место, между сигарным ящиком и бронзовой пепельницей, изображавшей чарро на коне.

– Здесь у нас Мексика, Гаррет. Забывать об этом бывает накладно.

Мартин заморгал:

– Да вы мне никак угрожаете, дон Эмилио?

Улуа улыбнулся до крайности неохотно:

– Разумеется, угрожаю. После достопамятной встречи в «Гамбринусе» ничем иным и не занимаюсь. За необходимость сносить мои угрозы и иметь их в виду вам будет прибавлено жалованье.

Он открыл ящичек и, изучив его содержимое, выбрал гавану средней длины. И, чиркнув спичкой, долго и тщательно раскуривал ее, словно позабыв о Мартине.

– Такими возможностями не пренебрегают, – сказал он с неожиданной резкостью, выпустив первые несколько клубов дыма. – Если братья Мадеро вам обязаны, это идет на пользу нашей компании. А вы, в свою очередь, обязаны тем, кто вас принял на службу. И платит жалованье, не так ли?

– Наверно…

– Ах вот как? Всего лишь «наверно»?

– Ну да, я обязан компании, – согласился Мартин.

– В таком случае помните, что долг платежом красен. Я устал от всей этой революционной белиберды, которой вы так нас скомпрометировали. Но если ваши авантюры открыли вам доступ в президентский дворец, используем это сейчас для нашей пользы.

– Это не мой стиль работы, дон Эмилио. Я не гожусь для…

Он замялся. Улуа сморщил лоб:

– Для взяток, вы хотели сказать?

Мартин молчал. Улуа отмахнулся от вздорной мысли, как от докучной мухи:

– Может быть, и не придется… Может быть, Рауль Мадеро сделает все из чистой благодарности и от доброго отношения к вам… А если нет, у нас всегда в запасе имеется вечный способ, неубиваемый козырь… Auri sacra fames – «проклятая золота жажда»[24], как говорили древние.

– Боюсь, что я не справлюсь.

– Справитесь со всем, что будет вам приказано. Вспомните, какое доверие оказал вам маркиз де Санто-Амаро, – вы ведь не хотите разочаровать его, не так ли?

Улуа пососал сигару и удовлетворенно оглядел плотный столбик пепла.

– Выполняйте свои обязанности, Гаррет, – добавил он через минуту. – Мы ведь оставили вас здесь не затем, чтобы вы по воскресеньям гуляли по Чапультепеку или ходили в театр, а вы меж тем только этим и заняты… – Он улыбнулся не без лукавства. – Ну, не считая регулярных визитов к барышням на выданье.

Он снова набрал в рот дыма, выпустил его, проводил взглядом расплывающиеся в воздухе голубоватые кольца и поставил локти на обтянутую сафьяном столешницу.

– Думаете, не знаю, что вы ухаживаете за этой хорошенькой индианочкой, дочкой Антонио Ларедо? Что не пропускаете ни одного журфикса и прогуливаетесь с ней по Реформе и у Чапультепека, правда в сопровождении тетушки с карабином?

Мартин ответил не сразу. От этой бесцеремонности он на миг лишился дара речи.

– Дон Эмилио, вы не имеете права, – вымолвил он наконец.

Мексиканец рассмеялся еще неприятней, чем в первый раз:

– До тех пор, пока вы служащий компании и находитесь здесь в командировке, я имею право на все.

– Я не допущу…

– В самом деле? Чего же именно вы не допустите?