Рубиновый лес. Дилогия

Тем не менее он знал, что я права. Джёнчу не был ни первым, ни единственным в своём роде, но и обычным всё-таки не являлся тоже. По милости Волчьей Госпожи – и Соляриса, конечно, – люди и драконы зачинали детей намного легче, чем драконы с драконами, хоть и куда реже, чем люди с людьми. Потому потомков их набралось уже достаточно, и все необычны, как один. У кого зубы острые в наследство, у кого – цвет глаз как звёзды. Но, увы, никто из них не мог похвастать второй сутью и умением летать. Зато в любом месте на теле всегда оставался кусочек чешуи от родителя-дракона – как жемчуг у Джёнчу на тыльной стороне ладошки. Да жизнью они всегда жили долгой, почти бессмертной. Она была неприкосновенна для старости и хвори, но оставалась уязвима для мечей. Поэтому я сломала все мечи в мире, которые хотели таким, как Джёнчу, навредить. Я не боялась, что сын вырастет слабым, – я сделала всё для того, чтобы он мог быть слабым и не поплатиться за это.

– Ты не Борей, – сказала я Солу то, что он жаждал услышать в глубине души, а потому вздрогнул и отвёл глаза. – А Джёнчу не ты. Не будет он грома и Альты всю жизнь бояться, а даже если вдруг и будет, то что с того? Думаешь, Кругом править не сможет или счастливым быть? Ты ведь сам разных вещей страшишься, собак и лошадей… Но это ведь не значит, что ты слабый, правда?

Солярис поджал губы, глядя на Джёнчу сверху вниз в его коконе из одеял, и очертил когтями щёки, убирая белокурые кудряшки.

– Я бы никогда не сказал моему сыну, что он слаб, – произнёс Сол тихо. – Любому, от кого он подобное услышит, я вырву горло. Даже если это будет кто-то из моей семьи. Даже если это будет сам Борей… Эй, чего ты лыбишься?

Лицо каждый раз теплело при взгляде на них двоих, и каждый раз Солярис смущался, замечая это. Вот и сейчас он фыркнул, выпустил из-за ушей волосы, чтобы те прикрыли их покрасневшие кончики, и притянул Джёнчу к себе вместе со всеми одеялами, обвив его хвостом. От этого наша кровать снова стала напоминать гнездо, как год тому назад, когда Сол, повинуясь какому-то первобытному инстинкту, стелил мягкое везде и всюду, сдвигая мебель (Мелихор так и назвала это – «гнездование»). Чрезмерная родительская опека, о которой Солярис так переживал, во многом порождалась им самим. Никаких нянечек, весталок и кормилиц. Сол хранил Джёнчу, как маленькую драгоценность в своём мягком, одеяльном ларце. И если то действительно был сокровищный синдром, то не так уж он и страшен, как казалось. Зато я знала, что Солярис никогда не отойдёт от своего сына и на шаг, а значит, могу без опаски отойти я.

– Дождь закончился, – заметила я, прислушавшись к звукам на улице. Крючковатые ветви царапали окна, вода журчала, катясь по черепице, но гром затих. Сдвинув закипающий сюлт с огня, я заколола волосы лунной фибулой и накинула поверх сорочки шерстяную шаль. – Пойду корзинку с морошкой поищу, если её в лес не унесло.

– Ага. – Солярис даже не повернулся, когда я со скрипом отворила дверь, впуская в хижину промозглый сырой воздух. – Заодно гостя встреть и проводи. Вечно он жалует с закатом, будто никто по ночам не спит, как он.

Я вышла за порог, прикрыла за собой дверь и прислушалась снова. И в самом деле, совы кричали в вязовом лесу, громко хлопали крыльями, будто сами встречали кого-то. На улице резко похолодало, шторм забрал с собой летний зной, оставив лужи, хлюпающие под ногами, да побитые красные маки, только-только успевшие проклюнуться вокруг крыльца. Даже стеклянные огни, развешенные вдоль забора, надкололись каждый понемногу. Сквозь трещинки текло болотно-жёлтое сияние, будто стаи светлячков собрались в долине, заливая своим мерцанием узкую дорогу к дому в цветочном саду. Освещали они и открытую бутыль с клубничным вином, уже ждущую меня на перилах вместе с корзиной морошки и тем, кто принёс мне и то и другое.

Я улыбнулась. Поймала пальцами рыжее перо, плывущее по воздуху мимо, и вернула его владельцу, когда забралась на перила рядом.

– Грозы нынче зачастили, – сказал Совиный Принц, вскинув золотой клюв к небу.

– Как и ты, – ответила я.

– Наверное, тоже ждут, чтоб здесь их угостили.

– Я готовлю сюлт, а не вино.

– Что ж, печально. Тогда нам придётся пить моё.

Принц снял свою маску с искусной резьбой, отложил её в сторону и подал мне пригоршню оранжевых ягод. По плечам его рассыпались такие же золотые, как одежды, волосы, и птичьи крылья раскрылись у меня над головой, пряча от дождя – тот пошёл опять. Мы разговаривали до тех пор, пока он не закончился и небо над семью холмами не окрасилось в розовый цвет, как то клубничное вино, что мы пили каждую нашу встречу весь прошлый век, этот и следующий.

Все эпохи, что я жила и продолжала жить вместе со своей семьёй, богами и туатом Дейрдре.

Рубиновый лес

Дополнительные главы

1

Королева Дейрдре и северный ветер

Жители Круга верят, что боги милостивы, если относиться к ним с почтением, но, похоже, только Дейрдре не повезло: для неё милость богов закончилась ещё до того, как она успела узнать об их существовании.