Сквозь седые хребты

– Да. С ростом транспортных объектов увеличится население. Особенно это станет заметно с открытием сквозного движения по всему Транссибу. Так что без школ никак тут нам не обойтись.

– Эх, да, – мечтательно вздохнул, потерев ладонью ухо, Дмитрий. – Это надо же! Как же быстро жизнь меняется. Хорошо меняется!

– Заметь, друг мой, исключительно благодаря железной дороге, – подчеркнул Северянин.

– Оно бы так и было – шуметь не перешуметь тайге дремучей, кабы не «железка», – тряхнул взлохмаченной головой Дмитрий. – И быть нам здесь медведями темными…

– Ничего. Еще немного осталось, – приободрил Покровский.

– Нынешней весной посадим здесь, Алексей Петрович, овощи, – сказал Северянин, цепляя деревянной ложкой рассыпчатую картофелину. – А семян займем у того же Дмитрия Алексеевича, верно? – подмигнул он Сидорову. – А вот и хозяйка. Садитесь с нами, – улыбался Куприян Федотыч Елизавете, которая зашла с улицы. – А детишки где?

– Потеплело на дворе, так разве их теперь удержишь в избе? – звонко ответила хозяйка, снимая полушалок. – Бегают с соседскими ребятами на реке. Скоро ледоход.

– Старую прошлогоднюю траву палят, чтобы молодая зеленая скорее пробивалась, – пояснил Дмитрий и продолжил: – Семян, конечно, дадим. Не проблема. Можно одну картофелину резать на несколько частей. Только чтобы в каждом кусочке был глазок.

– Нам бы только первый урожай взять и убедить людей, что картошка здесь родится не хуже, чем на западе. Или же на экскурсию к Дмитрию Алексеевичу желающих привезти?

– Нам тоже мало верили, что вырастет, – начал делиться Сидоров первым опытом местного огородника. – Выпросил у кума пару ведер. Привез на пароходе до Часовинки. Потом сюда по гужевой дороге. Узкоколейки-то с пристани еще не было. И ничего, уродилась как миленькая. Теперь во-он, какой огород распахан…

– Что ни говори, а недаром ведь на западе-то картошку вторым хлебом называют, – заметил Куприян Федотыч. – Оно в том и беда для переселенцев, что еще не поняли возможностей здешнего климата… Здешней непахотной земли. Плодородной и богатой.

– Дело времени, – поддержал разговор Покровский. – Поверьте, пройдут года и дивным станет край, в котором мы волею судьбы оказались.

– Алексей Петрович, позвольте спросить? – обратился Сидоров к инженеру. – Могли вы раньше думать, что по долгу службы окажетесь в этакой глухомани? Считай, на самой окраине России?

– Ну, положим, Забайкалье – это еще далеко не окраина. На тысячи верст к востоку продолжаются просторы российские. Кромка земли там, у океана. Вот, где по-настоящему самая окраина, – Покровский сделал паузу. – А думать раньше? Как думать? Человек предполагает, а господь располагает…

– Кушайте еще, кушайте-наедайтеся, сил набирайтеся, – хозяйка поставила на стол только что с плиты кипящую свиным салом сковороду.

– Ох, и хлебосольный же у вас, хозяюшка, дом, – Северянин благодарно посмотрел сначала на Елизавету, потом на Дмитрия Алексеевича.

От выпитого спиртного и вкусной домашней пищи лицо старшего десятника раскраснелось.

– Спасибо вам за гостеприимство, нам бы как уже и пора, – отвечал хозяевам Алексей Петрович.

И ему, и его товарищу очень не хотелось покидать теплый и уютный дом Сидоровых, но дела торопили, и надо было отправляться в обратный путь.

*

Выбежали маленькие ребятки Васька и Нюрка на пригорок и ахнули. Открылась им невиданная картина. Вместо привычного глазу бурелома, за которым начинался склон пологой сопки, заросшей кустарниками багула, желтела длинная насыпь земли. Поверху ее копошились люди. Стучали по железу молотками на длинных ручках. Удары отдавались эхом в ближних сопках.

– Это они рельсы к шпалам пришивают, – деловито объяснял Васька сестренке. – Папанька давеча говорил мамке.

– Как это? Как пришивают? – недоумевала маленькая Нюрка, во все глазенки рассматривая рабочих, которые монтировали железнодорожное полотно.

– Шьют-то ведь иголкой одежку, – продолжала девочка, теребя брата за рукав стеганой ватной куртки.

Васька задумался, поглядел на Нюрку, шмыгнул носом и убежденно повторил:

– Нет, папанька так и сказывал, что пришивают путь.

– Эка, дивно, как длинную железяку дяденьки волокут. Глянь-ко, Вась! – восторженно отозвалась Нюрка, показывая варежкой на насыпь.

– Рельсу тянут, – знающим голосом пояснил брат.

– Знамо, что рельсу, – ответила сестренка. – По ним-то, по рельсам, и бегают паровозы. И как только не падают, а?

Васька пожал плечами. Этого он и сам еще не мог понять. Почему паровозы ездят туда-сюда, разбрасывая искры, и не скатываются с рельсов? Надо бы спросить у папаньки. Он-то обязательно знает. К тому же давеча он сказывал, что наступит время, и сынок его Васька станет железнодорожником. Так называют тех, кто работает на железной дороге, которая скоро вступит в эту самую, как ее? Эк-экс… Экс-плу-а-та-цию. Какое длинное слово. Так говорили дяденьки, которые сегодня у них дома обедают. Ребятам на гостинец они привезли круглую железную коробку с разноцветными прозрачными конфетками. А какие дивные часы у дяденьки Покровского. Блестящие. На серебряной цепочке. С крышечкой.