Читаем Сквозь седые хребты полностью

К весне женатые промысловики подавались ближе к дому, к семьям. Имея хороший куш и деньгами, и мануфактурой, привозили женам и детишкам обновки. В семьях охотников такие дни становились праздником. Холостые и одинокие временно нанимались в работники по состоятельным дворам. Сенокосили, помогали управляться с уборкой урожая. За лето зверобои брали сполна женской ласки и тепла. Кто-то оставался в деревне, кто-то вновь выходил по осени в тайгу, пробираясь знакомым маршрутом сюда, к Емельяну Никифоровичу. Разбирали оружие, что хранилось здесь же, снаряжались амуницией, боеприпасом, провиантом и по первому снежку отправлялись на промысел.


*


Поздно ночью Размахнин проснулся в своей спаленке от непонятного шума.

– Сашка! А, Сашка? – хрипло окликнул парня, спавшего на лавке. – Сашка, черт! – Тот проснулся, забормотал.

– А ну, глянь, чего там? – Размахнин опустил ноги с кровати на пол, нашаривая чуни.

Сашка вынырнул из спаленки. Вернулся:

– Шут его знает. Кажись, на Тимоху собаки лают.

– Чего он?

– В окошко видел, он по легкой нужде во двор выходил.

– Чтоб ему чего отморозить. Уборная ведь есть. Нет, под забор надо, – сипло укорял одного из зверобоев Размахнин. Сбросив чуни, лег опять на постель, укрываясь одеялом. – Привыкли в тайге под деревья ходить, – уже мирно пробормотал сам себе, чем-то, видно, успокаиваясь. Повернулся на другой бок, лицом к стене. Но через минуту опять поднял голову:

– Сашк? Слышь? А на Тимоху-то не должны так лаять. Не впервой он у нас. Собаки его знают. Слышь?

– Ну? – парень нехотя отвечал сонным голосом. Приподнял от подушки голову. В свете луны видны взлохмаченные волосы.

– А то и ну, лапти гну, что на Тимоху собаки не должны гавкать, – продолжал вполголоса ворчать Размахнин.

– В темноте и бес не разберет, кто шарашится по двору, – уже совсем сонным голосом, глубоко зевая, отозвался Алексашка и мгновенно захрапел.

«Не такая уж и темнота. Луна вон ясная. Чего ж они Тимоху не признали? – мучился вопросом Размахнин о своих цепных сторожевиках, за версту чуявших чужой запах. – А, может, кто из новеньких выходил? До ветру-то? Не Тимоха? Надо бы Сашку лучше расспросить. Полусонный мог и обознаться…»

Прерванный сон не возвращался. Скрипя рассохшейся деревянной кроватью, долго ворочался с боку на бок. Опять сел на постели, опустив белые в кальсонах ноги на пол. Потянулся, вздохнув, к изголовью. Откинул мягкую пуховую подушку. В матовом свете луны тускло блеснул ствол револьвера. Рука ощутила теплую рукоятку пистолета. Положив его рядышком на кровати, Размахнин посидел еще некоторое время. Убрав оружие обратно под подушку, слегка поколотил по ней сухой ладошкой.

Вспомнился недавний старик, приходивший в дом Размахнина. И мысли одна беспокойнее другой зароились в голове встревоженного ночным собачьим лаем Емельяна Никифоровича. «Чего же ему тогда надобно было? Какая срочная нужда заставила тащиться по морозу? И, знать, не один он сюда приезжал. Ждал, может, кто за излучиной реки».

Емельян Никифорович даже вздрогнул, вспомнив давешний визит незнакомца. Теперь уж пожалел, что не вышел тогда к нему в горницу. И Алексашка, поди, про себя подумал, что хозяин испугался того пришлого…

Сидя на кровати, он раскуривал в темноте трубку, все сильнее распекая себя за допущенную ошибку. «Надо было выйти. Выйти надо было…»

– Кхе-кхе-кхе! – закашлялся сонный Алексашка. Емельян Никифорович опять вздрогнул и спешно затушил трубку, успев сделать несколько затяжек. В спаленке стало черно. Серебряный лик луны скрылся за окошком в темных тучах на светлом небе.


*


Еще двое суток пробыли промысловики в размахнинском доме. Гулянка завершилась. Мужики принялись подгонять снаряжение. Заряжали патроны, чистили ружья. Готовились, к последнему перед наступлением весны выходу в тайгу.

На высоком крыльце Размахнин провожал зверобоев. За широкими тесовыми воротами их принимал изменившийся за эти дни, укрытый свежим снегом мир. Все бело и тихо, только поскуливают собаки.

Один за другим охотники скатились по снежному склону оврага на лед реки и цепочкой двинулись руслом в верховья Урюма. Они возвращались к своим звериным тропам и прокопченным зимовейкам, разбросанным по таежным распадкам.

– Ушли, – выдохнул Размахнин Кешке и Алексашке, зорко наблюдавшим за удаляющимися черными фигурками. Хозяин перекрестился, и все трое вернулись в дом.

– Теперича всем работы хватит, – сказал Размахнин. – Прямо сейчас и приступайте.

Парни стали готовиться к трудоемкой работе: выделке шкурок. Немало дней придется потрудиться, не разгибаясь, над тем, что добыли в таежных дебрях охотники. Скоблить, замачивать в соленой воде, обрабатывать ценную пушнину, сортировать по качеству на категории, складывать в связки.

– Давайте-ка, еще плотно почаюем и с легким сердцем и твердыми руками примемся за работу, – напутствовал помощников Размахнин, бодро усаживаясь за чистый стол.

Перейти на страницу:

Все книги серии Сибириада

Дикие пчелы
Дикие пчелы

Иван Ульянович Басаргин (1930–1976), замечательный сибирский самобытный писатель, несмотря на недолгую жизнь, успел оставить заметный след в отечественной литературе.Уже его первое крупное произведение – роман «Дикие пчелы» – стало событием в советской литературной среде. Прежде всего потому, что автор обратился не к идеологемам социалистической действительности, а к подлинной истории освоения и заселения Сибирского края первопроходцами. Главными героями романа стали потомки старообрядцев, ушедших в дебри Сихотэ-Алиня в поисках спокойной и счастливой жизни. И когда к ним пришла новая, советская власть со своими жесткими идейными установками, люди воспротивились этому и встали на защиту своей малой родины. Именно из-за правдивого рассказа о трагедии подавления в конце 1930-х годов старообрядческого мятежа роман «Дикие пчелы» так и не был издан при жизни писателя, и увидел свет лишь в 1989 году.

Иван Ульянович Басаргин

Проза / Историческая проза
Корона скифа
Корона скифа

Середина XIX века. Молодой князь Улаф Страленберг, потомок знатного шведского рода, получает от своей тетушки фамильную реликвию — бронзовую пластину с изображением оленя, якобы привезенную прадедом Улафа из сибирской ссылки. Одновременно тетушка отдает племяннику и записки славного предка, из которых Страленберг узнает о ценном кладе — короне скифа, схороненной прадедом в подземельях далекого сибирского города Томска. Улаф решает исполнить волю покойного — найти клад через сто тридцать лет после захоронения. Однако вскоре становится ясно, что не один князь знает о сокровище и добраться до Сибири будет нелегко… Второй роман в книге известного сибирского писателя Бориса Климычева "Прощаль" посвящен Гражданской войне в Сибири. Через ее кровавое горнило проходят судьбы главных героев — сына знаменитого сибирского купца Смирнова и его друга юности, сироты, воспитанного в приюте.

Борис Николаевич Климычев , Климычев Борис

Детективы / Проза / Историческая проза / Боевики

Похожие книги

Таежный вояж
Таежный вояж

... Стоило приподнять крышку одного из сундуков, стоящих на полу старого грузового вагона, так называемой теплушки, как мне в глаза бросилась груда золотых слитков вперемежку с монетами, заполнявшими его до самого верха. Рядом, на полу, находились кожаные мешки, перевязанные шнурами и запечатанные сургучом с круглой печатью, в виде двуглавого орла. На самих мешках была указана масса, обозначенная почему-то в пудах. Один из мешков оказался вскрытым, и запустив в него руку я мгновением позже, с удивлением разглядывал золотые монеты, не слишком правильной формы, с изображением Екатерины II. Окинув взглядом вагон с некоторой усмешкой понял, что теоретически, я несметно богат, а практически остался тем же беглым зэка без определенного места жительства, что и был до этого дня...

Alex O`Timm , Алекс Войтенко

Фантастика / Исторические приключения / Самиздат, сетевая литература / Альтернативная история / Попаданцы