Сквозь седые хребты

– Кто ж не знает «Курса строительной механики»? – раздались голоса участников совещания.

– Что касается цемента, то его производство налажено. Тех объемов цемента, которые прежде завозились морским путем, уже недостаточно для сооружения мостовых быков.

4

Стойбище таптагирыканов расположилось в трех верстах от железной дороги, от которой его отделяла высокая сопка, называемая русскими Маяком.

Горят смолистые костры. Тянет едким дымом. В чуме сидит на корточках Чохты и смотрит, как молодая жена Тороча рубит на выскобленной до желтизны доске куски мяса. Ловко орудуя огромным острым ножом, она полосовала стегно сохатины на длинные узкие ленты. Русский гость не умеет кушать по-тунгусски, он боится обрезать ножиком губы.

За время, что с утра Чохты сидел в чуме, Тороча не проронила ни слова.

«Совсем стала молчалива, – думал старик, наблюдая узкими глазами за быстрыми ловкими руками сноровистой Торочи. – Не заболела ли?».

Который день Чохты испытывал чувства, похожие на ревность. Не хотелось об этом думать, потому что от таких мыслей становилось нехорошо на сердце. Стоило жене бросить взгляд на чужого мужчину стойбища, и у Чохты начинали гореть щеки. Он даже удивленно ощупывал их руками и покачивал при этом головой из стороны в сторону. Подобного с ним раньше не случалось. А если и было, то очень давно. Вороны и те за столь долгие годы состарились, несмотря на почтенный вороний возраст… Тороча знала, если муж находится поблизости, на чужих мужчин ей лучше глаза не поднимать. Чохты никогда не ставил в укор, что она заглядывает на молодых сородичей. Но она догадывалась о мыслях мужа и старалась не огорчать его.

Чохты вышел из чума и устроился возле костра, присев на корточках у ломаной сухой валежины. Вода в большом котле закипала. Следом вышла Тороча. Подойдя к костру, высыпала в кипящую воду нарезанные ломти мяса. Напряглись ноздри собак. Они полукругом лежали рядом, вытянув головы на передние лапы. В стойбище пустынно. Мужчины отправилась на рассвете в тайгу проверить поставленные ловушки. Женщины занимались приготовлением пищи. Кололи лед на замерзшем ключе, собирали дрова для костра.

«Пускай погостит начальник Алеша, – рассуждал Чохты, посасывая остывшую трубку. – Умаялся, поди, на своей железной дороге. Сколько людей у него под началом. Все слушаются. Все подчиняются. Однако, шибко умная голова у русского инженера».

…Покровский оставил Митрофана на берегу Амазара в зимовье лесорубов, а сам пешком перевалил сопку Маяк. На окраине огромной ерниковой мари дымило кострами стойбище.

Он издалека увидел одиноко сидевшего у костра старика. Зоркий глаз и у старого аборигена. Тоже заприметил фигурку русского, который спускался ложбинкой по северному склону сопки.

Дружно залаяли вскочившие на лапы собаки. Старик цыкнул на них и поднялся от костра. На слегка раскоряченных ногах заковылял навстречу гостю. Тот протянул руку и по-русски крепко пожал сухую ладошку Чохты.

– Однако совсем не быстро собирался, начальник Алеша? – спросил гостя, приглашая жестом войти внутрь чума.

Алексей шагнул в жилище. Здесь полутемно. Набросаны звериные шкуры. В центре стояла молодая женщина. Сложив на груди руки, сделала поклон уважения к вошедшему русскому гостю. Чохты что-то коротко сказал ей на своем наречии, и она вышла из чума.

– Садись, начальник Алеша, – хозяин указал на шкуры по другую сторону очага, который почти прогорел. Теплый воздух вместе с дымом вился к верху и уходил из жилища через небольшую дыру над головой. Алексей уселся, сложив ноги по-турецки.

Вернулась хозяйка. Принесла медный поднос. На нем курились паром куски вареного мяса, от которого исходил ароматнейший запах.

– Чего нового за сопкой? – спросил Чохты, взяв левой рукой острый нож. – Как здоровье начальника?

– Пока не жалуюсь, – смущенно ответил Алексей, соображая, как ему настроиться на нужный лад разговора с гостеприимным северным жителем.

Чохты тем временем пододвинул ближе к гостю самый большой и жирный кусок на подносе, ткнув его ножом. Алексей неловко взялся за мясо. По пальцам потек горячий сок. Чохты одобрительно кивнул, и сам принялся за трапезу. Он ловко орудовал большим отточенным ножом, отрезая им почти у самого рта маленькие кусочки мяса от большого вареного ломтя. Алексей расстегнул полевую дерматиновую сумку. Вынул плоскую алюминиевую фляжку со спиртом, прихваченную по совету бывалого Куприяна Федотыча.

Хозяин разулыбался, восприняв угощение гостя очень положительно. Щелочки глаз его стали совсем узкими. Он что-то сказал жене, которая до этого сидела неподвижно и наблюдала, как русский пытается справиться с вареной сохатиной.

Алексей отвинтил пробку и налил спирт в маленькие берестяные посудинки. Вспомнил, что в сумке еще остался хлеб. Достал его. Порезал на ломтики. Хозяйка опять вышла из чума. Вернулась, принеся в глубокой алюминиевой миске зажаренные внутренности, на которых еще шипел пузырьками жир.

– Печень кабана. Вкусно! – пояснил Чохты.

Тороча с радостью пододвинулась ближе и тоже вооружилась ножиком, размерами поменьше, чем у мужа.