Сквозь седые хребты

– Не успели, паря, потолковать, – вздохнув, проговорил сам себе Лыков.

На поляне появился Степан:

– Нешто, случилось чего на трассе? – не без тревоги в голосе произнес он, не то, спрашивая, не то, утверждая, не глядя на Лыкова.

Чуть помедлив, тот сказал:

– На Бурове особое клеймо, потому и такой интерес к нему у тюремного начальства.

– Какого начальства? Какого тюремного? – Степан поморщился и махнул рукавицей на тайгу: – Беги – не хочу. Никто толком и не стережет.

– Куды бежать-то? – вздохнул опять тяжело Лыков. – Какой резон? Разве убежишь от собственных дум и печалей?

– Это точно! – согласился Степан, присаживаясь рядышком на холодную валежину. – Ему-то, Бурову, совсем ничего осталось. Скоро вольным станет.

– Это самое совсем ничего в нашей шкуре дюже долго тянется, – невесело пробасил Гаврила. – Тут прожитое нами и хотя бы теми же переселенцами по долготе своей по-разному складывается… А вообще, я чего-то в толк не возьму, пошто вдруг начальство на такую вольность решилось?

– На какую?

– Ну, что нас, арестантов каторжных, вместе с вольными поставили почти без охраны работать.

– Значит, нет у начальства на то опасений, – попытался пояснить Степан.

– А я так думаю, что привилегию позволили по причине той большой работы, которую мы тут выполняем. Вон, какие дебри пропахали железной дорогой!

– Ты еще скажи, что в знак уважения, – громко усмехнулся Степан. – А как же тогда объяснить, что вот Бурова за шиворот да обратно под конвой вернули?

– Об этом либо сам Ваня знает, либо само начальство по охранной части, – опять пожал плечами Гаврила.

6

«Дорогая моя Иринушка! Конечно, шучу, но думаю невольно, что если мне пробыть здесь еще какое-то время, то непременно войду в проснувшийся так называемый литературный вкус все окружающее описывать в подробностях и деталях. Сдерживая свое слово в обещании обо всем писать основательно, рассказываю о теперешних делах здесь, на строительстве нашей железной дороги.

Кругом по-прежнему дремучая угрюмая тайга. Путь нашим землекопам, сооружавшим некогда насыпь под железнодорожное полотно, преграждали завалы из мертвых, обомшелых деревьев. Да и сейчас не слаще. Отойдешь от насыпи сотню метров, и таежная чащоба и кроны столпившихся сосен не пропускают на землю солнечного света. Кругом безмолвие. Летом бесчисленные ручейки и речки сливаются здесь в заболоченные низины, от которых начинаются полноводные реки. Ты спрашивала в своем письме о том, как начиналась стройка? Начиналась она с рубки широких просек, которые готовили сразу и под железную дорогу, и под гужевую времянку. Конные дороги в заболоченной тайге настилали из бревен. Рядом в слое векового валежника, хвои и перегнивших листьев, переплетенных корнями деревьев, прорубали водоотводные канавы, расчищали бесконечные каменные завалы. Окаменевшие корни лиственниц, которым по двести-триста лет, трудно поддаются топору и пиле.

Я уже говорил, милая Ирина, что климат здесь жесткий и суровый. В отдельные годы, как говорят местные старожилы, последние заморозки прихватывают хлеба даже в июне, а первые заморозки дают о себе знать уже в августе. Земля промерзает глубоко и все лето оттаивает, а в глубоких и узких долинах и то не полностью. Старожилы вспоминают, что бывало, когда в августе пошел вдруг такой обильный снег, что покрыл землю слоем в четверть толщины.

Для преодоления пересеченной местности и горных отрогов с вековой тайгой и множеством речушек и ключей предусмотрена прокладка пути с устройством подъемов и спусков большой крутизны, с почти непрерывными кривыми участками самых малых радиусов, со строительством временных деревянных мостов. Впрочем, опять поймал себя на том, что снова вдаюсь в чисто технические и потому мало интересные и привлекательные подробности. В свою очередь, прошу хотя бы кратенько сообщать о том, что пишут столичные газеты по поводу наших здесь, в Забайкалье, дел по завершению большой сибирской стройки. Что касается упоминаемого ранее отпускного листа, то, право, сейчас, в столь ответственный момент, рука не поднимается заполнить его и направить по инстанции. Нами с коллегами принято решение повременить, поскольку стыковка Амурской дороги с западным и восточным участками действующего Транссиба уже близка…

У нас уже по-настоящему тепло. Только такого весеннего половодья, какое бывает дома на западе, здесь нет. Снег сам по себе незаметно источается в марте-апреле, поскольку именно на эти месяцы выпадает время сильных ветров. Но снег со льдом еще можно встретить в глубоких ущельях меж скалистых сопок на северной их стороне вплоть до середины мая. Это может напоминать разве что Кавказ. Прошедшая зима была не столь суровой. Здешняя народная примета такова: если зима суровая, то и лето будет жарким. Если же морозы зимой были не ахти, какие, то лето жди прохладным.

Ирина, дорогая, мне часто снятся Петербург и знакомые лица. Как хотелось бы глянуть, как там…»