Слезы небес

– Будет сделано. – Он посмотрел на свежую, влажную землю могилы Джейка Гибсона. – Как там Элли?

Я пожал плечами.

– Сейчас спит.

– Как ты узнал?

– Долгая история, но если коротко: я увидел дым. А ты?

– Она позвонила.

– Разумно, – кивнул я.

– Не совсем так. – Бобби покачал головой. – Если честно, спросила у меня, знаю ли я, как найти тебя. Я сказал ей, что нет, не знаю. Что, по-моему, у тебя домишко где-то в горах. Но что касается телефона… то я понятия не имею, какой у тебя номер.

Я посмотрел на могильный камень матери.

– Порой лучше, если меня не может найти целый мир, – усмехнулся я. – А я его.

– Они бы гордились. – Бобби кивком указал на родительские могилы.

– Она – да, – раздраженно бросил я. – Даже не представляю, чем бы гордился он.

Бобби посмотрел на отцовское имя на могильном камне. Он как будто заглядывал в наше детство.

– Странно, как порой мелочи способны определить всю нашу жизнь.

Я кивнул, но промолчал. Он смахнул с материнской могилы желуди.

– Она бы точно гордилась.

– Чем?

– Тобой и мной. Что мы стоим здесь сейчас. Тем, что я до сих пор жив.

Я посмотрел на него.

– Бобби, я никогда не желал тебе смерти. Даже в самый плохой из дней. – Я дождался, пока он посмотрит мне в глаза. – Ты по-прежнему оглядываешься через плечо?

Он посмотрел на меня, отвернулся, затем покосился снова. Подлинная причина, почему он привел меня сюда.

– А я должен это делать?

– Если я и вынес какой-то урок из моей экскурсии на войну, так это, что, убив человека, ты не убиваешь боль.

Он с минуту пристально смотрел на меня.

– Ты уверен?

– Да. – Я медленно покачал головой.

Бобби улыбнулся.

– Ты помнишь, как папаша Элли выбил дверь, и ты огрел его гаечным ключом?

– А ты откусил ему пол-уха?

Мы рассмеялись. Этот звук удивил нас обоих. Но мы промолчали, и его эхо растаяло между деревьями.

– Я полтора месяца питался через соломинку, – сказал я, когда оно окончательно стихло.

– Я так себе тебя и представляю. Стоишь над ее матерью. Грудью загородив Элли. Смотришь на этого чокнутого старого алкаша и говоришь ему, что не позволишь ему выкидывать фокусы. По крайней мере, сегодня.

Я сжевал еще один антацид.

– Мужество всегда имеет свою цену.

Он рассмеялся и помахал рукой перед ширинкой брюк.

– Мне пришлось переодевать штаны.

Я рассмеялся и с прищуром посмотрел на него.

– Я представлял тебя иначе.

– Не знаю, хочу ли я это знать.

– Ты стоишь рядом с Элли. В церкви.

Эта картинка была ему хорошо знакома.

– Не самый лучший момент в моей жизни.

– Вынужден с тобой согласиться, – я задумался. – Довольно болезненный.

Он ответил не сразу. А когда заговорил, то гораздо мягче.

– Я, бывало, искал тебя глазами в толпе. В окнах. В темных переулках. В проезжающих мимо машинах. Я был уверен, что ты меня поджидаешь.

– Это потому, что я тебя поджидал.

– А я думал, что это просто паранойя.

– Майами. Кампания вторых перевыборов. Снял номер рядом с твоим в отеле «Балтимор». На верхнем этаже. Когда ты в два часа ночи с телефоном в руке вышел на балкон, я стоял в трех футах от тебя.

– Это было давно.

– Шесть лет спустя ты выступал в роли ведущего на каком-то празднике в Дисней-парке. Во время парада я вел твою машину. Спрятав под костюмом дробовик.

Его брови поползли вверх.

– Позднее, когда ты выступал в Музее аэронавтики в Пенсаколе, я заперся в соседней с тобой кабинке в туалете. С гитарной струной в руке.

– А почему именно с гитарной струной?

– Да так… – пожал плечами я.

– И тоже во время этой своей экскурсии?

Я кивнул.

– И что же остановило тебя?

Я пожал плечами.

– То же, что останавливало на протяжении сорока лет. Что останавливает и сейчас.

Он покосился на своих качков-телохранителей.

– То есть…

– Не поможет. Ты или я.

– Ты уверен?

– У меня есть опыт.

Он кивнул.

– Джо-Джо? – он произнес эти слова мягко, опустив подбородок себе на грудь. – Не надо недооценивать боль другого человека.

Я повернулся к нему. Его телохранители тотчас шагнули в нашу сторону. Бобби взмахом руки велел им отойти.

– Ты трезв? – спросил я.

– Да. – Он отвел глаза.

Я подождал, когда он вновь посмотрит на меня.

– Точно?

Бобби потер ладони.

– Да.

– Да, нелегкие были годы. – Я озвучил то, что чувствовали мы оба. – Мы все как будто что-то потеряли.

– Особенно ты, – согласился он.

– Почему ты так думаешь? – Раньше таких признаний я от него не слышал.

– Я видел твое дело.

– Ты хочешь сказать, что оно и правда заведено?

– Официально нет, – рассмеялся он. – Но я получил к нему доступ. Высшая степень секретности.

– И как тебе это удалось?

– Я – председатель сенатской комиссии по делам Вооруженных сил США. Я вижу то, что видит президент, – он улыбнулся. – Иногда даже раньше, чем он.

– Иронично, как ты думаешь?

– Это точно, – кивнул он.

Он положил мне на плечо руку. Как будто наводил мосты. Впервые за десятки лет мой брат дотронулся до меня.

– Рад видеть тебя, Джозеф. – В его голосе я не заметил даже нотки злорадства.

– Бобби?

– Да.

– Я никому не выдам твой секрет.

В ястребе с Капитолийского холма не было ничего ястребиного.

– Я не стал бы винить тебя, поступи ты иначе.

– Мне нужно то, что есть у тебя. Какая мне от этого польза? Разве это вернет нас назад?