От альпинистов, от людей бывалых Я знаю: спуск труднее, чем подъем. Мне сорок лет, достиг я перевала, Мой путь трудней и круче с каждым днем.
Поет у моего окошка ветер Ту песню, что претит мне издавна; А ту, что мне милей всего на свете, Поет он у соседского окна.
С какой вершины я ни брошу камня, Он вниз летит и пропадает там, В какой низине песня б ни пришла мне, Она летит к моим родным горам.
Смерть унесет и нас, и все, чем мы живем. Избегнет лишь любовь ее прикосновенья. Так ворон прочь летит, когда он видит дом, Где в теплом очаге горят еще поленья.
И ты, кого все чествуют и славят, Не забывайся, ибо, может статься, По лестнице, тебя ведущей наверх, Тебе же предстоит еще спускаться.
Распределение земных щедрот Порой несправедливо в жизни нашей. Я стал беззуб – суют мне мясо в рот, Был при зубах я – пробавлялся кашей.
О смерти нету мысли у героя, Поет о ней поэт, пока он жив. А смерть с бессмертьем смотрят на обоих, Для них свои ворота отворив.
Жизнь – мельница, и годы мелет жернов, Не зная отдыха, не зная сна, И крутится тем легче и проворней, Чем больше он уже смолол зерна.
Не будь сумы на свете да тюрьмы, Я стал бы оптимистом самым рьяным. Когда бы все бессмертны были мы, Я был бы атеистом самым рьяным.
Мы, путники, спокойны в час, Когда собак не замечаем. Когда они не видят нас, Еще спокойней мы бываем.
Бывает очень тяжело, когда Уменье есть, но силы нет для дела. Бывает очень тяжело, когда Ты неумел, хоть силе нет предела.
«Скажи, зачем с горами и лесами Ты говоришь, о странный человек?» «Полезны всем беседы с мудрецами, Все повидавшими за долгий век!»
Из всех дорог я три дороги знаю, С которых не сойдешь ни ты, ни я. Поэзия – одна, и смерть – другая. А третья? Та у каждого – своя.
Огонь, долги, болезни, враг, Невзгоды, протекающие крыши, – Преуменьшает лишь дурак Значенье перечисленного выше.
«Кому несладко жить у нас, людей?» «Кому не верят, тяжело тому!» «Ну а кому гораздо тяжелей?» «Тому, кто сам не верит никому!»
«Что бесполезней, чем незрелый плод, Который раньше времени сорвали?» «Упавший плод, что на земле гниет Лишь потому, что вовремя не сняли».
Те, для кого поэзия – лишь дельце, Порой певцов блистательных теснят. Не так ли испокон веков пришельцы Исконных обитателей теснят?
Я знаю: ты ругаешь не меня – Во мне другого видишь и ругаешь. Я знаю: ты и хвалишь не меня – Во мне себя увидел ты и хвалишь.
«Кто счастливее, чем человек. Что недуга отродясь не знал?» «Только тот, кто зависти вовек Ни к врагу, ни к другу не питал!»
«Птицы, что молчите вы с рассвета?» «Дождь идет, мы слушаем его!» «Почему молчите вы, поэты?» «Дождь идет, мы слушаем его!»
С чем речь людскую сравнить? Чему эта речь под стать? Сравню я ее с дождем, с его живою водою: Дождь день идет – благодать, и два идет – благодать, А не перестанет потом – станет большой бедою!
«Кто многословней всех?» – «Девица зрелых лет, На чью красу никто не обратил вниманья». «Кто многословней всех?» – «Немолодой поэт, Что пишет много лет, но не обрел признанья!»
«Чего ты хочешь, человек голодный?» – «Еды!» «Что хочешь ты, бездомный, в день холодный?» – «Крова!» «Что надо, жаждущий, тебе?» – «Воды!» «Что надо, страждущий, тебе?» – «Слова!»
Глаза у нас намного выше ног, В том смысл я вижу и особый знак: Мы так сотворены, чтоб каждый мог Все оглядеть, пред тем как сделать шаг.
Рожденье – это первый перевал, Смерть – перевал второй, конец пути. А ты, по простоте своей, мечтал До перевала сотого дойти!
«Не мешай мне петь и до конца, Птица, песню выслушай мою!» «Если у тебя душа певца, Сам молчи, покуда я пою!»
Не будет пусть никто из нас голодным, И пусть никто не будет слишком сыт; Один от голода бывает злобным, Другой нам зло от сытости творит.
«Отчего глаза пусты, как две дыры?» «Нету мысли в них и боли нет». «Отчего глаза пылают, как костры?» «Мысль и боль в них зажигают свет!»
«Что мудрым делает юнца?» «Горе!» «Что делает мальчишкой мудреца?» «Радость!»
«Что извивается змея змеею?» «Крива нора, куда ползет змея!» «А почему петляем мы порою?» «Пряма ли нашей жизни колея?»
Разделены два глаза меж собою, Чтоб им не причинять друг другу боль. Друг друга недолюбливают двое, Когда они одну играют роль.
«Какой он властелин и падишах, Когда рабами он повелевает?» «Но где не знают рабства, в тех краях И власти падишахов не бывает!»
Когда мы шли в далекие края, «Куда?» – не задавал вопросов я. Я спрашивал: «Когда назад вернемся?» – Там оставалась родина моя.
КРОВЬ И СЛЕЗЫ
Из раны кровь стекает струйкой длинной, Но ни слезинки… Есть у нас закон: Дороже крови слезы для мужчины. А иначе – какой мужчина он?
Совсем не тем, что снег пошел, я возмущен… Но как твоих волос посмел коснуться он! Я ветер не виню, что дует он, трубя, Но как обидно мне, что обнял он тебя!..
Есть ли истина известней: Убивает старость песню. И наоборот бывает: Песня старость убивает.
Ступка пожаловалась барабану: «Бьют и не платят… А бьют постоянно…» «Бьют и меня, – барабан ей в ответ, – Бьют и не кормят, – и выхода нет…»