Жестоко наше время в гулком гоне: По тюрьмам тащут правду, ложь на троне. Те, кто носил погоны золотые, Лежат в могилах, будто рядовые.
Как бы ни смеялись в театре иль в кино, В жизни люди плачут – иного не дано. После свадьбы шумной мелодия с огнем Слышится иначе в кружении земном.
Научился ходить, чтоб к тебе приходить, Научился летать, чтоб к тебе прилетать. Научился на всех языках говорить, Лишь тебе чтоб на каждом «люблю» прошептать.
Когда обрел я друга в час ненастья, Слились два сердца воедино вдруг. Теперь разбилось сердце вмиг на части От вести горькой, что солгал мне друг.
Послушать если матерей планеты, Все дочери Джокондами бы были. Хвалили если б всех подряд поэтов, Мы Пушкина давно бы позабыли.
Если даже недруга родителям невольно Скажешь слово грубое, то ты не человек. Если даже недруга детей обидишь больно, То ты жалкий трус, тебе безродным быть вовек.
За годы беспокойные свои От многих я лишь горя повидал. И если б не был я певцом любви, Я бы нещадно с ними воевал.
О мир и время, думая о вас, Я то грущу, то злюсь в тиши подчас. О сколько вместе путей-дорог прошли мы, Понять друг друга так и не смогли мы.
В мире три счастливца, без сомненья: Первый – кто не знает ничего, А второй – лишенный разуменья, Третий – равнодушный до всего.
Как много нынче судей, прокуроров, Сомнительных, жестоких приговоров… Подумайте, нужны ли адвокаты, Когда мы все пред Богом виноваты?!
Аульский годекан под сенью гор. Беседуют степенно старики. Всю жизнь я б этот слушал разговор, Всей митинговой своре вопреки.
Делю печаль с морскими я волнами. Две капельки, мне в глаз попав, сказали: «Нет разницы меж нами и слезами, Одной и той же мы итог печали».
О Боже, жребий мой в стране родной таков, Что совесть мучает, мне жизнь совсем губя: Я правду говорить земных боюсь божков, А кривду говорить – о, как страшусь тебя!
Шумные собранья в мудрецов Превращают выскочек, глупцов. Но и мудрецы порою сами Средь толпы становятся глупцами.
Поговори с людьми, Аллах, Об их делах, земных делах. Их зависть, злобу погаси И жизни смысл – любовь – спаси!
Идет стрельба ночами. На кого-то Идет ужели, как в лесу, охота? Иль час настал расплаты за грехи?.. И вновь мои изранены стихи.
О сколько у меня грехов, Аллах?! За них, должно быть, мне гореть в аду. Но все ж не ты ль мой убиваешь страх Надеждой тихой, что в рай попаду.
Зачем же не родился я глухим, Чтобы не слышать грубых, глупых слов? Зачем же не родился я слепым, Чтобы не видеть деспотов-ослов?
Теперь, когда я стар, и слабо зренье, Лишь ты одна дана мне в утешенье. Ты мой очаг, ты мой весенний свет, Моя надежда, мой последний след.
Час жизни прежде был зимы длинней, Теперь зима, как час, короткой стала… Мои года уходят все быстрей, Согнулась старость над клюкой устало.
Спрашивать поэтов впору: Кто же вы для государства? Барабанщики? Танцоры? Иль больные без лекарства?
По возрасту догнать отца осталось Семь долгих лет… Растет во мне усталость. А чтоб его догнать по мастерству, Осталась вечность… И я к ней плыву.
Кому смеяться больше доводилось – Мужчинам или женщинам – на свете? Но плакать больше в мире приходилось Лишь женщинам – мужчинам быть в ответе.
«О мертвые, воскресните!» - кричу, Они же мне твердят: «И ты не вечен». Я груз стихов носить еще хочу, Но с каждым днем мне ноша давит плечи.
– Почему так много фраз? – Потому что нет порядка. – Почему так много краж? – Потому что нет порядка. – Почему же смерть везде? – Потому что нет порядка. – Почему ж любовь в узде? – Потому что нет порядка.
Не просила подождать моя любовь, Неожиданно пришла сама, как новь. Песня тоже не просила: «Подожди!» Родилась она сама в моей груди!
Песни для глухих поющая страна! Зеркала слепым дающая страна! Ты согнулась вся в законах непонятных И не жди от них дождей ты благодатных.
«Куда идти? К кому зайти?» Блуждало счастие в пути… Но всюду глупых посещало, А мудрыми пренебрегало.
Мечтать мне было нипочем, Подвластен жизни был при этом: Пришла болезнь – я стал врачом, Пришла любовь – я стал поэтом.
Все, что я б хотел от всей души воспеть, Ты воспел, Махмуд. Никак мне не успеть. Все ты совершил, что я б свершить хотел… Путь мой в Игали – свой завершить удел. На главную
Восьмистишия
Восьмистишие - восемь строк, Восемь речек родимых нагорий, Путь к поэзии, к морю далек, Я желаю вам выйти к морю.
Восьмистишье - восемь строк, Восемь юношей горного края, Исходите вы сто дорог, Горских шапок своих не теряя.
В старину писали не спеша Деды на кинжалах и кинжалами То, что с помощью карандаша Тщусь я выразить словами вялыми.
Деды на взлохмаченных конях В бой скакали, распрощавшись с милыми, И писали кровью на камнях То, что тщусь я написать чернилами.
Мои стихи не я вынашивал, Бывало всякое, не скрою: Порою трус пером их сглаживал, Герой чеканил их порою.
Влюбленный их писал возвышенно, И лжец кропал, наполнив ложью, А я мечтал о строках, писанных, Как говорят, рукою божьей.
Есть три заветных песни у людей, И в них людское горе и веселье. Одна из песен всех других светлей - Ее слагает мать над колыбелью.