Сочинения

Род человеков мирской и геенне его обрекает.

Даже самих докоснуться рукой, коль верить пристало,

Божьих она дерзает жрецов, которые в битве

Пралися в первом ряду, путеводцы, для прославленья

500. Доблестей, полня трубу могущего звуком дыханья.

Может быть, кровью б она упоила невинной железо,

Коль Рассудительность тут браномощная, рода левитска

Спутница верная, щит не простерла бы встречу и славных

Не оградила бы чад от натиска черной врагини.

Им Рассудительность верный оплот: невредимы от всяких

Вихрей стоят, отважны душой; едва ли и коже,

Мимо скользнув, повредит у немногих легкою раной

Алчности дрот. В изумленье чума сия гнусная медлит,

Видя, что жала её отлетают от горла героев,

510. Стонет и фурийный так глагол, кипя, устремляет:

«Мы побежденны, увы! цепенеем, вся наша мощность

Прежних не явит насильств; вредоносная лютость слабеет,

Коей привычно везде было с силою неодолимой

Рушить людские сердца; ведь железною столь ни в едином

Муже природа доднесь не была, чтобы, твердый, он презрел

Медь иль для нашего он неприступен сделался злата.

Всякому смерть мы свойству несли: жестоки и нежны,

Грубы, премудры равно, неучены, учены, а с ними

Чисты, нечисты моей все сердца открывались десницей.

520. Я пленила одна всё, что Стикс омыкает несытой

Завертью, нам лишь одним богатейший Тартар обязан

Людом во власти его; что вращают века, всё то наше;

Всё, чем мятется мир, занятья безумные, — наше.

Как учинилось, что сил наша пышная слава лишилась

Крепких? фортуна что днесь над усталою мышцей смеется?

Для христолюбцев ничто — монеты блистательной рдяный

Образ, ничто сребра им чекан, и сокровище всяко

Дёшево в их глазах, в своей помраченное чести.

Что в гнушении сем ученом? Над Искариотом

530. Мы ль не свершили триумф, кто, велий меж учениками,

Трапезу с Богом деля, обманывал, пира причастник,

Он не неведущего, простирая к солилу десницу,

Пламенной алчности полн, и на нашу стрелу налетел он,

Пажить позорну себе купив приязненна Бога

Кровью, за поле платить имущий удавленной шеей?

Зрел и Иерихон, при своем разрушенье, коль много

Длань наша мощна, когда погиб Ахар победитель.

Славен в сече и стен градских горделив низверженьем,

Злату он уступил, у врагов одоленных стяжанну,

540. В пепле заветном когда сбирая богаты проклятья,

Ненасытимо впивал он руин угрюму поживу.

Знатное племя ему не на пользу и древния ветви

Сам праотец Иуда, в родстве с Христом приобретший

Знатность свою, таким патриарх счастливый потомком.

Люб кому рода пример, любезен да будет и образ С

мерти: будь кара одна для тех, чей род был единым.

Что же Иуды сродников я иль сродников медлю

Священнодетеля вышня — зане так чтят Аарона -

Ложью какой соблазнить, коль в Марсовых сшибках слабее?

550. Важности нет, оружьем триумф иль обманом даётся».

Молвив, свирепа лица и фурийна вооруженья

Разом совлекшись, вид на себя честной восприемлет:

Доблесть она и лицом, и повадкой, и ризой суровой,

Кою зовут Бережливость, кому жить по сердцу скромно

И своё сохранять, ничего не хватаючи жадно:

Вид прилежный снискал похвалу представляема нрава.

Лживая обликом сим себя притворяет Беллона,

Чтобы не алчной чумой, но умеренной Доблестью мниться.

И благочестья она пеленою нежною кудри

560. Кроет змеины, чтоб плат ее убеленный сокрытой

Ярости не обнажил, и, жестокое бешенство пряча,

Страсть хватать и тянуть и скрывать стяжание жадно

Сладостным титлом она нарицает заботы о чадах.

Зраком прельщая, сердцам, на свою доверчивым гибель,

Лжет она: следом мужи за зловещим чудовищем идут,

Думая Доблести быть здесь делу; Эриния гнусна

Ловит согласных легко, замыкая в цепкие узы.

Ошеломленны вожди, в смятенье все их дружины,

Зыбился Доблестей строй, смущен обольщеньем двувидна

570. Чудища, не разумея, в нем зреть ли дружество должно

Иль распознать вражду. Изменчива, двойственна гибель

Взоры сомнительны их колебала обличьем неясным,

Как внезапно, взгремев, на средину поля Щедрота

Прядает, помощь неся соратникам, ввергшися в битву:

В войске последнею шла по ряду, едина имея

Брани предел положить, скорбей никаких не оставив.

Всякое бремя с рамен низвергла, без всякого платья

Шаг свой держа, и от многой она избавилась клади;

Некогда грузом богатств и тяжкого злата согбенна,

580. Ныне свободна, зане, неимущим сочувствуя, много

Им помогла, широко раздавая наследно именье.

Верой богата, свои уж зрела ларцы опустелы,

Прибыль, имущую ей воздаться в вечности, числя.

Вострепетала, перун видя Доблести неодолимой,

Вне себя, замерла, с оглушенными чувствами, Алчность,

Чуя погибель: ведь где для лжи ещё средство, чтоб сникла

Мира попрательница сама, одоленна мирскими

Похотьми, спутавшись вновь со златом, презренным ею?

Грянула тут на трепетную храбрейшая Доблесть,

590. С жестким дланей узлом, и, гортань ей сдавив, раздробляет

Обескровленный зев и сухой; смыкаются тесны

Путы пястей на подбрадье её, из глотки смеженной

Душу исторгнув: и та, никакой не похищена раной,

Корчится лишь — и затем, что проход пресечен ей дыханья,

Запертую в узилище жил принимает кончину.

Та же, противящуюсь коленом сдавив и стопою,

Ребра ей прободает, ломя запыхавшеесь чрево.

С мертвого тела поживу его забирает: и злата