Сочинения

В палатах вечной курии

Венец гражданский вземлешь ты.

Мне мнится, зрю преясными

Камнями мужа блещуща,

Который Ромой горнею

560. В бессменны избран консулы.

Какая власть доверена,

Сколь милостью ущедрен ты,

Гласят квиритов радости,

Чьим внемлешь ты молениям.

Что просит всяк молящийся,

Счастливо совершается;

Взывают, молят, требуют,

И скорбен не уйдет никто,

Как будто присно рядом ты,

570. И вскормленников городских

Храня на лоне ласковом,

В любви питаешь отческой.

Средь них, Христова похвала,

Услышь поэта сельского,

Кто сердца исповесть грехи,

Своих кто не скрывает дел;

Я не достоин, ведаю,

Услышан быть Христом Самим,

Но коль заступой мученик,

580. Возможно быть избавлену.

Молящего Пруденция

Услышь, Христу виновного,

И плоти послужившего

Ты от мирских избави уз!

III. Гимн в почесть страстям блаженнейшей мученицы Евлалии

Дева Евлалия, родом знатна,

Образом смерти премного знатней,

Град Эмериту, священная, свой,

Лоном которого порождена,

Прахом украсив, любовию чтит.

Западу оный соседствен предел,

Славу изрядну изнесший сию, -

Градом могущ и народом богат,

Паче же кровью страдалицы он

10. И погребеньем девичьим могущ.

Девять и три круголетья свершив,

Трижды четыре сочла она зим,

В час, как, средь огня трещащего, в дрожь,

Дерзостная, привела палачей,

Сладкой взыскуючи казни себе.

Уж и допрежде в ней зрелся намек,

Что, устремляясь к престолу Отца,

Брачному тело одру не предаст:

Даже игрушки отвергла она,

20. Девочкою стороняся забав;

Роз не взлюбила, презрела янтарь,

Рдяною пронизью пренебрегла,

Лик был суров ее, поступь скромна,

И со младою повадкой своей

Старческих образ являла седин.

В пору, когда исступленна чума

Против Господних подъемлется слуг

И христолюбцам, свирепа, велит

Жечь фимиам и утробу скота

30. Смертоносящим богам воскурять,

Тут воскипает в Евлалии дух:

С думою неукротимой она

Буйственны брани готова сломить,

Богом лишь дышит невинная грудь,

Вызов бросая оружью мужей.

Впрочем родительска тщится любовь

Пылкую деву в дому схоронить,

Града поодаль, в забвенном селе,

Чтобы не ринулась кровью платить

40. Дева упрямая, смерть возлюбя.

Но, отвергая спасенье искать

В медлении малодушном, она,

В ночь, распахнув без свидетелей дверь,

Ради побега затвор отомкнув,

По бездорожью пускается в путь.

Шествует дева издранной стопой

В терном заглохших, пустынных местах,

Ангельским хором препровождена;

Хоть немотствует ужасная ночь,

50. Свет путеводный горит для нее.

Так благородна станица отцов

Луч столповидный стяжала себе,

Он же, могущий во мглистой рассечь

Ночи стезю, светозарный подал

Пламенник им, истребляя хаос.

Так благочестная дева, творя

Поприще нощное, день обрела,

И не окутали мраки ее,

В час, как, державы Канопской исшед,

60. Взыти готовилась выше светил.

Поступью скора бессонной, она

Многие мили смогла одолеть,

Прежде чем небо восток распахнул;

Утром, горда, пред судище идет,

Остановившися фасков в среде,

«Кое безумье стремит, — вопия, -

Души неистовые погублять,

Склонные не на благое сердца

Перед лощеным склонять валуном,

70. Бога противяся знать Всеотца?

Ищете вы, о злосчастнейший сонм,

Христолюбивое племя? вот я —

Демонскому святодействию враг,

Идолов я попираю стопой,

Бога душой и устны исповем.

И Аполлон, и Венера — ничто;

Максимиан сам — он тоже ничто:

Эти ничто — ведь творит их рука;

Он же, зане рукотворное чтит;

80. Тщетны равно и ничтожны равно.

Максимиан, всей земли господин,

Но валунов неотступный клеврет,

Пусть же сквернит и своим божествам

Сам он свою обрекает главу;

Что ж благородны разит он сердца?

Властель отменный, предобрый сей вождь,

Кровью невинною сытится всласть,

На благочестны зияя тела,

Трезвую плоть на лоскутья кроит

90. И веселится он, веру казня.

Ну же, палач, опаляй, рассекай,

Члены скудельные ты разорви!

Утлую вещь уничтожить легко,

Только во внутренний духа предел

Всё не проникнет язвительна боль».

От таковых в исступленье речей,

Претор глаголет: «Схвати же тотчас,

Ликтор, и пыткой ее отягчи!

Отчих богов пусть внушит бытие

100. И государя непраздную власть.

Как бы, однако ж, хотел я, твоей

Прежде погибели, прочь отогнать,

Дева угрюма, порочность твою!

Губишь ты радость какую, взгляни,

Кою дала б тебе брачная честь!

Плачем тебя поколебленный дом

Препровождает, семьи твоея

Знатность, тоскою тягчима, стенет,

Что во цветенье ты нежном падешь,

110. Вена и брачного ложа вблизи.

Пышность златая не тронет тебя,

Ни стариков досточтима любовь,

Коих твое безрассудство казнит?

Се уготован стоит пред тобой

Невыносимыя смерти снаряд:

Или главу тебе меч отмахнет,

Или раздернет зверье телеса,

Или же, факелам дымным дана,

Воплем оплакиваема родни,

120. В прах растечешься, обличья лишась.

Что же за труд — этих бед избежать?

Если ведь горсточку соли тебе,

Коль фимиама, о дева, щепоть

Кончиком тронуть угодно перстов —

Тяжкая кара далёко уйдет».

Мученица не ответствует; но

В самые вежды тирану, вскипев,

Плюет она, изваянья затем

Наземь валит, из курильниц муку

130. Высыпавши, попирает стопой.

Без промедления два палача

Грудь ее тонкую, словно тростник,

Разом терзают, девический бок

Когти, ударив, секут до костей;

Клеймам свершает Евлалия счёт.

«Господи, се Ты написан на мне!

Сколь мне черты сии любо читать,

В коих Твои суть триумфы, Христе!