Не крайняя ли ярость и безумие —
Считать, что боги в браках порождаются,
Искать начало на земли духовное,
Стихии мира олтарями чествовать,
380. То, что созданно, почитать Создателем,
Стволу молиться, топором ссеченному,
Резные камни кровию свиной кропить,
Пред жертвенники несть куски говядины,
И, ведая, что чтить людей берешься ты,
Лизать гробовы урны с лиходеями?
К сему нечестью нудить, судия мирской,
Мужей отважных и свободных ты престань!
Любви превыше ничего нет к истине;
Гласящим имя Бога присновечного
390. Ничто не страшно, смерть сама склоняется».
Пока глаголал мученик, всё накалял
Асклепиад гнев в глубине злокозненный,
Полн раздраженьем горьким, долго он молчал,
Желчь накопляя в тайниках предсердия;
И вот сокрытой силу яри изрыгнул:
«Увы, Юпитер! что пришлось услышать мне?
Средь жертвенников став, средь статуй божиих
И — должно мне сказать — средь полна форума,
Злодей вещает, при моем молчании,
400. Скверня святыни все устами гнусными.
О правосудье предков, нравы древние!
Изобрели что встарь цари Помпилии
Народна ради блага, всё хулит наш век.
Софистов этих что за заблуждение
Отнять склоняет у богов их почести?
Рождается днесь христиан учение
По истеченье консулатов тысячи
С начала Рима — умолчим о Несторах.
Что вновь возникло, не бывало в древности.
410. Всего основу хочешь ведать? С Пирры спрос!
Где в ону пору этот ваш был вышний Бог,
Когда, Маворсов отрок, взем приязнь богов,
Твердыню создал Ромул седмихолмную?
Что мощна Рома в силу добрых знамений,
Юпитер Статор дал и боги прочие.
Завет то вечный, праотцами преданный:
Триумфа ради нам молить владычнего
Пристало храмы, да стяжает счастливо
Во брани славу, да, смирив противника,
420. Бразды закона взложит на вселенну вождь.
Итак, готовься, кто б, сквернавец, ни был ты,
По чину, с нами в ряд, о государевой
Молить бессмертных жизни — иль как общий враг
Претерпишь, кровью заплатив вину свою:
Гнушаться храмом — пренебречь властителем».
Тут он: «О здравье никогда, о сильнейших
И о храбрейших государя воинствах
Молить не стану — разве, верны ратники,
В Христовой влаге вновь родятся для Отца
430. И Параклита примут с высоты небес,
Коли отринут идольские сумраки,
Сиянье узрят упованья вечного,
Не в наши взоры льющееся влажные,
Ниже в телесных нам оконцах блещуще,
Но в чистых душах внутренно горящее.
Зеница плоти грубая зрит грубое,
И видит тленна вещь лишь вещи утлые;
Души прозрачность зреть годна прозрачное,
Одна природа пламенна горящу мощь
440. Божественности постигает пламенной.
Сей свет, хочу я, император чтоб познал
Твой — да и мой, коль стать моим захочет он;
Коль христианску имени противится,
Моим такому императору не быть;
Не послужу я грех вершить велящему».
«Стоите, — кличет судия, — подручники,
Стоите, руки опустив отмстительны?
Ему вы чрево не браздите ранами,
Вы не разрыли душу скрыту, льющую
450. Против владыки словеса кощунственны?»
Тут рассецают воины ужасные
Бока висящи лезвием пронзительным,
Чертят по членам язвины протяжные,
Косые прямо рубят, поперек прямых,
И обнаженной костью грудь белеется.
В натуге дышат тяжко, пот с них катится,
Но безмятежно зрит герой свирепство их.
Среди мучений вновь Роман приемлет речь:
«Коль ведать хочешь, о префект, ты истину,
460. От этих всех мне истязаний боли нет.
Но больно мне, что в сердце всел твоем обман,
Что сих с собой ты гибнущих влачишь людей.
Текут отвсюду к зрелищу, тьмочисленны,
Языческий сонм, существа плачевные,
Примера страшна трепеща судьбы моей.
Внемлите все мне, на просторе речь стремлю,
Превозвышенный с дыбы устремляю глас:
Христос, сиянье славы отчей, Бог Господь,
Вселенной зодчий, общник жребья нашего,
470. Сулит спасенье верным непреложное,
Души спасенье, той, что не вкушает смерть,
Но токмо терпит случаи различные:
То в свете блещет, то погрузнет в сумраке;
Христа по следу входит в славу отчую;
С Христом в разлуке рабство терпит Тартара.
Мне помнить должно воздаянье, некогда
Во мне что дастся существу нетленному,
Неважно мне, как сгинуть телу выпадет, -
Его природный сгинуть осудил устав.
480. Крушенье близко; что должно упасть, падёт.
Неважно, пламя, дыба ли свирепствует,
Иль изнуренье плоть палит болящую:
Недуг и с вящей ратует свирепостью.
Не так браздится бок когтьми язвительно,
Плеврит жестокий как вгоняет лезвие;
Пластины кожу так не жгут каленые,
Как лихорадка жилы черной желчью ест,
Или, по коже ширясь, огнь печет ее
И в жаре бурном гнойники вздуваются,
490. Шипящим словно прижигают каутером.
Вам бедством мнится, что повис простершись я,
Скрутили руки, вывернули стопы мне,
Что лопаются жилы в сочленениях:
Подагрою так узловатой мучимы,
Кричат, зане расходятся все кости в них.
Страшитеся вы дланей сих палаческих:
Но милосердней много ль длани лекарей,
Когда ярится бойня Гиппократова?
Секут живое недро, кровью свежею
500. Поится скальпель, гнойников скоблящий глубь.
Представьте: в ребра вдвинули хирурги мне
Железо, ради здравия секущее:
То не жестоко, что целебным видится;
Они, узрите, режут члены тлеющи,
Живым лекарство недрам подаваючи.
Кому безвестно, порча сколь великая
Присуща плоти, скверной, истлевающей?
Сочится, пухнет, боль в ней, нечистоты, смрад,
Гнев надмевает, изнуряет блуд ее,