Сочинения

510. И синевою желчи заливается.

Что прибавляет плоти груда золота?

Шелк, пурпур, ризы, камни драгоценные,

Потреба плоти, хитростьми промыслены;

Чревоугодье тучность плоти пестует;

По всем злодействам реет похоть плотская.

От бедствий оных вылечи, палач, меня,

Трут из меня ты вырви прегрешения;

Отъявши тленье плоти немощствующей,

Душе свободной всяку боль подай избыть,

520. Чтоб не тащить ей то, что отсечет тиран.

Не устрашайся, о меня обставший сонм:

С тем расстаюсь я, с чем расстаться каждому —

Царю, клеврету, бедному, богатому.

Так точно рабска плоть, как и сенаторска,

Гниет, на гробном дне в свой час сокрытая.

Ничтожный мучит вред, утрата малая,

Коль потерять нам страшно то, что бросить след.

За неизбежность что ж не взяться волею,

Что ж к славе нашей не склонить природою?

530. Ущерб законный обернем на выгоду.

Каков же выгод образ для бесстрашных есть,

Посмотрим, — верно, тот, что не погибнет ввек.

Освободившись, к небу возлетает дух,

Отца и Бога в свете ликовствует он,

В Христовом царстве вшед в селенья царские.

Когда-то небо, словно свиток, скрутится;

Падет на землю солнца шар вратящегось;

Померкнет сфера, мерящая месяцы;

Един пребудет Бог, и сонмы праведных

540. Со присновечным будут сонмом ангельским.

Насущну презри пользу, мудрый человек:

Предел поставить, с ней расстаться надобно;

Брось тело, склепа долю и истления,

Стремись к грядущей славе, Бога ты взыщи;

Познай, кто есь ты, мир превозмоги и век!»

Едва окончил мученик, витийствуя,

Свое вещанье, как, Асклепиад, ярясь,

Вскричал: «Пусти же во уста рекущие,

Палач, удар свой, вторгшись дланью в челюсти;

550. Когтям язвящим, дыбе ты предай его.

Ему гнездовье многоречья выдерни,

Чтобы болтливость дхания лишилася,

Ключом биюща, — прободай меха ему,

Зане глаголам сим не положён предел;

Пытать хочу я самые слова его».

Приказ преступным ликтором свершается;

Буравит обе он когтьми чертящими

Ланиты, врезав знаки окровавленны,

С брадою кожа выдрана лоскутьями,

560. И весь растерзан до подбрадья лик его.

Сквозь льющуюся кровь глаголет мученик:

«Сколь благодарен много я тебе, префект,

Что столь отверстым устьем ко Христу реку:

Пространное мне тесно имя чествовать

Единой скважней, малою для Божьих хвал.

Глас обретает трещины разверстые,

В зиянья многи хлынув, выбивается

И там, и здесь он, всюду проповедая

Непреложиму славу со Отцом Христа:

570. Се, столько хвалит уст, сколь ран открылося».

Судья, подавлен таковою стойкостью,

Велит мученье прекратить и так речет:

«Огнем клянуся Солнца, очередными

Которо правит наши дни обходами,

Чье возвращенье свет и год выводит нам, -

Костра уж горька разведен огонь тебе,

Пожрать имущий эту плоть, которая

С таким беспутством стропотно упорствует

Святынь противу древних, и, язвительной

580. Не изнуренна болью, лишь храбрей от мук.

Какой упорство это влито тупостью?

Душа упряма, в зачерственье тело всё.

Толь много веры новой ярь властительна!

Христос ведь этот ваш во дни недавни жил,

Который, сам ты молвишь, на кресте пропят».

«Воистину, сей крест — всем нам спасение, -

Роман глаголет: — человек избавлен им.

Вместить, я знаю, ты бессилен таинство,

Слепым не можешь ты святыни нашея

590. Впивать чутьем: ночь не примет дневного.

Но всё ж лучистый в мглу внесу я пламенник;

Здоровый узрит, больноокий скроется.

Неизлечимый молвит: удалите свет!

Досадна ясность ничего не видящим.

Услышь, кощунник, то, что тяжко злит тебя!

Родил всевечный Царь Царя всевечного,

Чья в Нем обитель, Кто не меньше временем —

Его ведь время не объемлет; Он исток

Всех начинаний, дней, годины всякия;

600. Христос рожден есть из Отца; одно Они.

Себя явил Он пред очами смертными,

Прияло смертну плоть Его бессмертие,

Чтоб, коли тленно тело вечный Бог понес,

Сумело наше преселиться на небо:

Се, человек был умерщвлен и Бог воскрес.

В борьбе сошлася с Богом воплощенным Смерть;

Штурмуя наше, сникла пред бессмертием.

Безумным мните, века мудрецы, сие;

Безумье мира выспренний Отец избрал,

610. Чтоб был безумный веку перед Богом мудр.

Ты Ромулову древность и Маворсову

Волчицу вспомнил, и примету коршунов.

Коль отвергаешь новое, где ж старость здесь?

Едва ли фастов тысячу сей младости

Дало теченье дней от первых знамений.

Я мог бы сотни царств, что встарь основаны,

Во всей вселенной счесть, коли досуг тебе,

Преславных прежде, чем Юпитер, молвь идет,

Сосал, родитель Марсов, Кносску козочку.

620. Их нет уж ныне; будет и сему конец.

Сей крест Христов, что назван вами новостью,

Как мир рождался, человек как создан был,

Оказан в знаках, возглашен в писаниях;

Его пришество, дел чудесных в тысяче,

Витий согласным хором предрекалося.

Цари, пророки, судии, властители

В отваге, в бранях, в книгах, в торжествах святых

Не оставляли образ выводить креста;

Крест предуказан, крест прообразован встарь,

630. Крестом столетья напоенны древние.

Впоследок ясна стала речь пророческа,

Явилась в наши лета древность правою,

Блеснув пред очи ликом достопамятным,

Сомненна вера да не зыбит истину,

Коль ей свидетельств зримых не окажется.

Мы верим также, что не уничтожится

И плоть, преданна гробу на пожрание,

Зане умершу плоть в Нем на кресте Христос

С Собой, к престолу Отчу взвёл восставшею