Сон в холодном доме

Судья нацист бандиту дал топор,Чтоб палачом был русской партизанки;На русскую смотрел, как смерть, в упор,На раны черные её и ранки.Тюремный двор — застенок палачей;Вот щелкает ефрейтор каблуками;Не видит он живых ее очей,Кровавый лик с кровавыми губами.Ах, Вики, Вики, как ты хороша, —С тобою Родина, весь мир с тобою!Удара ждешь, едва-едва дыша,Но вся душа твоя зовёт всех к бою.Чудовищен нацистов балаган,Вот эта плаха, — как «почет принцессе»…Известный Франции Гаврошка-хулиганСтоял с тобою рядом на процессе!

Палач бандит, ему под стать — судьяВели игру в кровавом исступленьи;Был проклят час предутреннего дняИ к плахе аккуратные ступени.Бессмертье здесь, оно ведь — навсегда,Таких, как ты, народ не забывает:Крылатым воином — когда беда,И смерти мертвенной герой не знает.

1944

Деревенская баллада

Буря снегом замелаДве избушки на откосе;Будто льдины от весла —Тучи лунные в морозе;За откосом — мутный свет,Вдоль избушек — волчий след.

Два соседа — два врага —И судили, и рядили —Как делить им два стога,Что под снегом звездным стыли.Помирились всё ж в СочельникИ пошли за водкой в Ельник.А когда домой пришли —Много пили, много ели,Табачок примерно жгли,Друг на друга не смотрели.Ведь привычно было так —У соседа брать табак.Вот Иван и говорит:«Ты свою жену не знаешь,Марья за меня сгорит, —Ты жену, ведь, не ласкаешь»…

И Степан с Иваном пьют,Об ладонь ладонью бьют.Ночи лунные прошли,Марья Ваню отравила,А потом, весной, нашлиМарью: умерла на вилах.Что ж, Степан ее убил —Муж, который не любил.Так делили два стога,Что казались лишь стогами;Боги были в сапогахЭллинийскими богами, —Мужики российской были,Мягче воска, проще пыли.

Мольба

В пышных храмах торжество:

Где-то в небе — Рождество…На земле бесснежный лёд, —Ночью скованный блестит,Ветер северный свиститВремя движется впередНикому никто не веритНе стучись ты в эти двери, —Не отворят никогдаОтойди опять во мглуИ замерзни там в углу.Братство может быть приснитсяБудет сердце счастьем битьсяУмереть, ведь, не беда.Слезы страшные помогутДописать живому богуМертвый образ Рождества.

Старая история