Стратегия конфликта

Важность отказа хранить в секрете эту конкретную информацию имеет аналог в виде предполагаемой политической невозможности нанесения первого удара с нашей стороны. Как отметил в своей речи генерал Лесли Гровс: «Если Россия знает, что мы не нападем первыми, Кремль будет гораздо менее склонен напасть на нас... Наше нежелание наносить удар первыми в военном отношении ставит нас в невыгодное положение, но, как ни парадоксально, сегодня оно является фактором предотвращения всемирного конфликта»[128]. Мы живем в эпоху, когда мощный и, возможно, главный стимул для обеих сторон к тому, чтобы начать тотальную войну со внезапного нападения состоит в страхе перед тем, что они не сумеют нанести удар вторыми, если не нанесут его первыми. Понятие «самообороны» приобретает своеобразный комбинированный характер, поскольку мы должны беспокоиться о том, чтобы противник не нанес удар, предупреждая удар с нашей стороны, направленный на то, чтобы предупредить удар, который может быть нанесен по нам, чтобы не ударили мы... Проблема внезапного нападения, если рассматривать ее как проблему взаимных подозрений и эскалации «самообороны», подразумевает, что существуют не только секреты, которых мы предпочли бы не хранить в тайне, но и военный потенциал, которого мы также предпочли бы не иметь.

Разумеется, будет только лучше, если другая сторона тоже не будет их иметь. Поэтому может быть определенная польза в том, чтобы поразмыслить о проблеме внезапного нападения как о теме для переговоров.

Новаторский подход к проблеме внезапного нападения идет дальше. Он имеет дело с тем, какая схема разработана для защиты, и какие виды вооружений принимаются как данность. Схема, направленная против внезапного нападения, имеет своей целью не только затруднить нападение, но и уменьшить или даже вовсе устранить преимущество первого удара. Она исходит из предположения, что с ликвидацией или серьезным уменьшением преимуществ первого удара снизятся и стимулы нанесению ударов вообще.

Общепризнанно, что военная мощь США достаточна, чтобы стереть СССР с лица земли, и наоборот. Также общепризнанно, что если любая из сторон нанесет другой крупномасштабный ядерный удар, то у страны, подвергшейся нападению, будет мощный стимул к ответному удару, столь же мощному или еще более мощному. Но если любая из сторон может полностью уничтожить другую, то имеет ли значение, кто нанесет удар первым? Мы озабочены не тем, чтобы пережить русских на один день. Мы обеспокоены тем, что не будет ли внезапное нападение иметь столь хорошие перспективы

выведения из строя силы ответного удара, что, вследствие этого, перестанет сдерживаться угрозой возмездия. Русских удерживает от нападения на нас не существование силы, могущей уничтожить Россию, а наша способность нанести ответный удар по тому, кто на нас нападет. Мы должны предполагать, что первый удар русских, если он будет нанесен, будет нацелен на те силы, на которые мы полагаемся как на оружие возмездия.

Существует различие между балансом страха, когда любая сторона может стереть другую с лица земли, и той ситуацией, когда это могут сделать обе

стороны, независимо от того, кто нанесет первый удар. Это не просто «баланс» (т.е. явное равенство или симметричность ситуации), обусловливающий взаимное сдерживание. Это устойчивость баланса. Баланс устойчив только тогда, когда ни одна сторона, нанеся первый удар, не сможет уничтожить возможность другой стороны нанести ответный удар.

Различие между устойчивым и неустойчивым балансом можно проиллюстрировать также на примере наступательного оружия, защиты против которого еще не придумано[129]. «Уравнитель» на Диком Западе позволял каждому убить другого, что не гарантировало, однако, что будут убиты оба. Напряжение, ставшее следствием распространения такого оружия, можно видеть по телевизору почти каждый вечер. Преимущество первого выстрела усиливает стимул стрелять. Выживший мог бы сказать: «Он собирался убить меня в целях самообороны, поэтому мне пришлось убить его в целях самообороны». Или: «Он, думая, что я убью его в целях самообороны, собирался убить меня в целях самообороны, поэтому мне пришлось убить его в целях самообороны». Но если оба будут уверены, что проживут достаточно долго, чтобы успеть выстрелить в ответ, то от выстрела на опережение не будет никакой выгоды, и будет мало причин опасаться, что другой попытается выстрелить первым.

Особое значение внезапного нападения состоит в возможной уязвимости сил возмездия. Будь силы возмездия неуязвимы (т.е. если бы каждая сторона была уверена не только в том, что ее силы ответного удара переживут атаку противника, но и в том, что она не может уничтожить силы ответного удара противника), не было бы мощного искушения нанести удар первым. И тем более не было бы нужды быстро реагировать на то, что могло оказаться ложной тревогой.