Сверчок за очагом (пер.Линдегрен)

— Ну, въ чемъ дло?

— Я поставила его у самой своей подушки, ложась спать вчера вечеромъ, и онъ представлялся мн въ моихъ снахъ. Когда же насталъ день и лучезарное красное солнце… вдь солнце красное, отецъ?

— Красное по утрамъ и по вечерамъ, Берта, — отвчалъ бдный старикъ, кидая скорбный взглядъ на своего хозяина.

— Когда оно встало и яркій свтъ, на который я почти боюсь наткнуться при ходьб, проникъ въ комнату, я повернула къ нему деревцо и благословила небо за то, что оно создаетъ такіе дивные цвты, и благословила васъ за ваши подарки, которыми вы стараетесь развеселить меня.

— Прямо она сбжала изъ сумасшедшаго дома, — тихонько прошепталъ себ подъ носъ Текльтонъ. — Скоро придется надть на нее смирительную рубашку и держать идіотку на привязи. Дло клонится къ тому.

Калебъ сложилъ руки и разсянно смотрлъ въ пространство во время рчи молодой двушки, точно онъ въ самомъ дл не зналъ хорошенько, (я увренъ, что это было такъ), сдлалъ ли Текльтонъ что нибудь, чтобъ заслужить ея благодарность, или нтъ? Еслибъ ему была предоставлена полная свобода дйствій въ данный моментъ, и отъ него потребовали бы, подъ страхомъ смертной казни, убить торговца игрушками или пасть къ его ногамъ, согласно тому, чего онъ заслуживалъ, я думаю, этотъ человкъ не зналъ бы, какъ ему поступить. Между тмъ ему было хорошо извстно, что онъ собственноручно и такъ бережно принесъ домой маленькій розовый кустикъ для своей дочери и что его собственныя уста произнесли невинную ложь для того, чтобъ дочь не могла догадаться, какъ онъ жертвовалъ собою изо дня въ день съ цлью сдлать ее счастливе.

— Берта, — произнесъ Текльтонъ, — придавая своему голосу нкоторую привтливость, — подойдите сюда.

— О, я прямо подойду къ вамъ! Меня не нужно вести, — подхватила она.

— Не открыть ли вамъ секретъ, Берта?

— Какъ вы желаете, — съ живостью отвчала двушка.

Какъ сіяло ея лицо съ незрячими глазами, какъ похорошла она въ своемъ напряженномъ вниманіи!

— Сегодня какъ разъ тотъ день, когда къ вамъ по обыкновенію прізжаетъ въ гости эта маленькая вертушка, избалованное дитя, жена Пирибингля, которая устроиваетъ здсь свой фантастическій пикникъ; не такъ ли? — спросилъ Текльтонъ брезгливымъ тономъ.

— .Да, — отвчала Берта, — какъ разъ сегодня.

— Я такъ и думалъ, — замтилъ Текльтонъ. — Мн хотлось бы присоединиться къ вашей компаніи.

— Слышишь, отецъ! — воскликнула слпая вн себя отъ восторга.

— Какъ же, слышу, — пробормоталъ Калебъ съ неподвижнымъ взглядомъ лунатика. Но я не врю этому. Это одна изъ милыхъ выдумокъ, несомннно.

— Видите-ли, я… я хочу сблизить покороче супруговъ Пирибингль съ Мэй Фильдингъ, — объяснилъ Текльтонъ. — Я женюсь на Мэй.

— Женитесь! — воскликнула слпая, отшатываясь отъ него.

— Проклятая дура! — буркнулъ Текльтонъ. — Я такъ и зналъ, что она никогда не пойметъ меня. Ахъ, Берта! Я женюсь! Церковь, пасторъ, причетникъ, пономарь, стеклянная карета, колокола, завтракъ, свадебный пирогъ, чествованія, поздравленія, наряды, суета и всякія глупости. Свадьба, однимъ словомъ, свадьба. Вы не знаете, какія бываютъ свадьбы?

— Знаю, — кротко отвчала слпая. — Я поняла!

— Неужели? — усомнился Текльтонъ. — Это боле, чмъ я ожидалъ. Отлично! По этому поводу мн хочется попасть въ вашу компанію и привести сюда Мэй съ ея матерью. Я пришлю кой-какое угощенье къ вечеру. Холодный бараній окорокъ или что нибудь вкусное въ этомъ род. Вы будете ждать меня?

— Да, — отвчала Берта.

Она поникла головой, отвернулась и стояла въ раздумь, сложивъ руки.

— Плохо я надюсь на васъ, — продолжалъ хозяинъ, глядя на нее, — кажется, ужъ вы перезабыли все, что я вамъ говорилъ, Калебъ?

— Надо полагать, мн можно заявить о своемъ присутствіи, — подумалъ Калебъ. — Что вамъ угодно, сэръ?

— Позаботьтесь, чтобъ она не забыла моихъ распоряженій.

— Берта никогда не забываетъ, — отвчалъ Калебъ. — Это одна изъ немногихъ вещей, на которыя она неспособна.

— Каждому свои гуси кажутся лебедями, — замтилъ торговецъ игрушками, пренебрежительно вздернувъ плечи. — Бдный дуралей!

При послднихъ словахъ, сказанныхъ съ безконечнымъ презрніемъ, представитель фирмы Грэффъ и Текльтонъ удалился.

Берта не двигалась съ мста, погруженная въ размышленія. Веселость исчезла съ ея опущеннаго лица, которое было очень грустно. Три-четыре раза тряхнула она головой, словно стуя о какомъ то воспоминаніи или о какой то утрат; однако, ея печальныя думы не изливались въ словахъ.

Не раньше того, какъ Калебъ нкоторое время поработалъ одинъ надъ запряжкой лошадей въ повозку, безъ всякой жалости прибивая сбрую гвоздями прямо къ тлу несчастныхъ животныхъ, Берта подошла къ его стулу и сказала, усаживаясь съ нимъ рядомъ:

— Я соскучилась въ потемкахъ, отецъ! Мн надо мои глаза, мои терпливые, услужливые глаза.

— Они тутъ, — отвчалъ Калебъ. Всегда наготов. Они больше твои, чмъ мои, Берта, ежечасно, круглыя сутки. Ну что же такое должны сдлать для тебя твои глаза, моя дорогая?

— Осмотрись въ комнат, отецъ.

— Ладно, — произнесъ онъ. Сказано, сдлано, Берта.

— Разскажи мн о ней.