Сверчок за очагом (пер.Линдегрен)

Когда совершенно стемнло, чай былъ отпитъ, а чашки и блюдечки перемыты руками Дотъ, однимъ словомъ — надо же мн дойти до этого, потому что въ откладываньи нтъ никакого прока — когда подошло время возвращенія фургонщика, которое могъ возвстить каждый отдаленный стукъ колесъ, съ миссисъ Пирибингль снова произошла странная перемна. Она то краснла, то блднла, обнаруживая сильнйшее безпокойство. Но не такъ, какъ это бываетъ съ добрыми женами, когда он прислушиваются, поджидая мужей. Нтъ, нтъ, нтъ. То была тревога совсмъ иного рода.

Чу, гремятъ колеса! Топотъ лошади. Лай собаки. Постепенное приближеніе всхъ этихъ звуковъ. Царапанье лапы Боксера у двери!

— Чьи это шаги? — внезапно воскликнула Берта, вскакивая съ мста.

— Чьи шаги? — повторилъ фургонщикъ, остановившись въ сняхъ, со своимъ смуглымъ лицомъ, зардвшимся точно ягода остролистника отъ рзкой ночной стужи. — Ну, конечно, мои.

— Другіе шаги, — настаивала Берта. — Поступь мужчины, стоящаго позади васъ.

— Однако ее не обманешь, — замтилъ Джонъ. — Пожалуйте, сэръ. Вы будете желаннымъ гостемъ, не бойтесь!

Фургонщикъ говорилъ громко, и во время его рчи въ комнату вошелъ старый глухой джентльменъ.

— Онъ не совсмъ незнакомецъ для васъ, потому что вы уже видли его однажды, Калебъ, — продолжалъ Пирибингль. — Вдь вы примете его у себя до нашего отъзда?

— О, конечно, Джонъ, и сочту за честь!

— Онъ самый удобный гость, потому что при немъ можно говорить какіе угодно секреты, — продолжалъ фургонщикъ. — Ужъ, кажется у меня здоровыя легкія, а и то надрываюсь, разговаривая съ нимъ, честное слово! Прошу садиться, сэръ. Тутъ все добрые знакомые и рады васъ видть.

Когда онъ высказалъ это увреніе громоподобнымъ голосомъ, подтверждавшимъ вполн сказанное имъ о своихъ легкихъ, то прибавилъ естественнымъ тономъ:- стулъ у огня, вотъ все, что ему нужно, и старичекъ будетъ сидть себ молча, привтливо поглядывая по сторонамъ. Онъ не требуетъ многаго.

Берта напряженно вслушивалась. Она подозвала къ себ Калеба, когда онъ подалъ стулъ гостю, и попросила его шепотомъ описать наружность этого человка. Когда отецъ исполнилъ ея просьбу (на этотъ разъ безъ обмана, врно до мелочей), она пошевелилась въ первый разъ посл прихода незнакомца и вздохнула, а затмъ какъ будто перестала интересоваться имъ.

Фургонщикъ былъ особенно въ удар въ тотъ вечеръ и боле прежняго любилъ свою жонку, — добрый, простодушный малый!

— Наша Дотъ была чистая рохля, — сказалъ онъ, обнимая ее своей грубой рукой, когда молодая женщина стояла поодаль отъ другихъ. — А между тмъ я люблю ее, почему-то. Взгляни-ка туда, милая Дотъ!

Онъ указалъ на старика. Миссисъ Пирибингль потупилась; я думаю, что она дрожала.

— Онъ — ха, ха, ха, ха! — онъ безъ ума отъ тебя, — продолжалъ Джонъ. — Только о тсб и было у него рчей всю дорогу сюда. Право, онъ славный старикашка!

— Мн было бы пріятне, еслибъ онъ избралъ боле достойный предметъ разговора, Джонъ, — сказала Дотъ, безпокойно озираясь вокругъ. Ее особенно тревожилъ Текльтонъ.

— Боле достойный предметъ! — подхватилъ весельчакъ. — Да что же можетъ быть достойне? Слушай, сними-ка ты съ себя свой теплый плащъ, долой толстую шаль, долой тяжелую амуницію! Посидимъ въ пріятной компаніи полчасика у огня. Къ вашимъ услугамъ, сударыня! Не соблаговолите ли вы сыграть со мной партію съ криббеджъ? Славная штука. Подавай карты и доску, Дотъ. Да налей мн стаканъ пива, если еще осталось на мою долю.

Приглашеніе Джона относилось къ старой лэди, которая принята его благосклонно, и вскор они занялись игрой. Сначала фургонщикъ осматривался порою по сторонамъ съ веселой улыбкой или подзывалъ къ себ отъ времени до времени Дотъ, чтобъ она, заглянувъ черезъ плечо въ игру, подавала ему совты въ сомнительныхъ случаяхъ. Но его партнерша строго соблюдала правила и ловко пользовалась каждымъ его промахомъ, такъ что Джону приходилось смотрть въ оба, и онъ такъ погрузился въ свое занятіе, что уже не видлъ и не слышалъ ничего происходившаго кругомъ. Мало по малу все его вниманіе сосредоточилось на картахъ; онъ не думалъ ни о чемъ иномъ, покуда чья-то рука опустилась ему на плечо и заставила его очнуться. Джонъ оглянулся. За его стуломъ стоялъ Текльтонъ.

— Мн жаль безпокоить васъ, по прошу васъ на одно слово, сейчасъ же.

— Мн сдавать, — возразилъ фургонщикъ. Минута самая ршительная.

— Именно такъ, — подтвердилъ Текльтонъ. — Пойдемте же, говорю вамъ.

На его блдномъ лиц было что-то, заставившее Джона проворно встать и спросить впопыхахъ, что случилось?

— Тише, Джонъ Пирибингль! — произнесъ Текльтонъ. — Я очень огорченъ. Поврьте мн. Я боялся, что тмъ кончится. Я подозрвалъ это съ самаго начала.

— Да въ чемъ же дло? — допытывался фургонщикъ съ видомъ испуга.

— Тише! Я покажу вамъ, если вы пойдете со мною.

Джонъ послдовалъ за нимъ, не говоря ни слова. Они перешли дворъ при свт яркихъ звздъ и вошли въ маленькую боковую дверь, которая вела въ собственную контору домохозяина. Въ контор было стеклянное окно, возвышающееся надъ кладовою, запертой на ночь. Въ самой контор не было огня, но въ длинной узкой кладовой горли лампы, такъ что въ окн виднлся свтъ.