Темный карнавал

– Проснитесь! Эй, там, внизу, проснитесь! Вы, в гробах! Тут Дядя Джонн, а вдруг у него с собой кедровый кол! Я не хочу кедровый кол в груди! Проснитесь!

– Тш-ш-ш, – прошипела старшая. – Нет у него никакого кола! К тому же тех, которые в гробах, все равно нельзя разбудить. Лучше слушай!

Девчонки задрали вверх головы, глаза их сверкали от любопытства.

– А ну, слезь с кровати! – грозно крикнула Мать, стоя в дверях.

Дядя Джонн с перекошенным лицом склонился над сонным телом Сеси. Во взгляде его зеленых глаз в равных пропорциях были перемешаны злоба, безумие и обреченность.

– Я что… опоздал? Она уже отбыла? – хрипло спросил он – и всхлипнул.

– Давно уже! – огрызнулась Мать. – А ты что – сам не видишь? Когда вернется – неизвестно. Тело ей кормить не нужно, пищу она получает от того, в ком находится. Бывает, что и по неделе лежит. Да отойди же ты от нее!

Дядя Джонн еще сильнее надавил коленом на пружины.

– Ну почему, почему она не могла подождать? – в отчаянии повторял он, не сводя глаз с Сеси и уже в который раз пытаясь нащупать у нее пульс.

– Ты что – не слышал?! – бросилась к нему Мать. – Ее нельзя трогать! Она должна быть в том же положении, как она есть. Тогда она сможет потом нормально вернуться в свое тело.

Дядя Джонн повернул голову. Его худое, красное, изрытое оспой лицо выглядело совершенно безумным, мрачные изможденные глаза тонули в глубоких морщинах.

– Куда она пошла? Я должен ее найти.

– Я! Не! Знаю! – Каждое слово Мать бросала ему в лицо, как пощечину. – У нее много любимых мест. Она может быть в ребенке, сбегающем по тропинке к оврагу. Или качаться на виноградной лозе. А может сидеть в каком-нибудь раке и наблюдать за тобой – прямо из рака, сидя под камушком в ручье. Или в скверике перед судом в шахматы играть – внутри кого-нибудь из старичков. Ты ведь не хуже меня знаешь, что она может быть где угодно. – Мать криво усмехнулась. – Сидит прямо сейчас внутри меня, смотрит на тебя и молча посмеивается. А может, и не молча. Может, это все она сама тебе говорит, просто шутки ради… Но ты же все равно этого никогда не узнаешь.

– Ну почему же… – Он тяжело развернулся, как огромная поворотная гора, и хищно потянул руки в ее сторону. – Если хорошенько подумать…

– Ладно, – тихо и буднично сказала Мать, – нет ее во мне. А если бы и была, то не смогла бы ничего говорить.

В ее глазах блеснула затаенная злоба. Высокая и грациозная, она стояла и смотрела на него без тени страха.

– А теперь, может, ты объяснишь мне, что тебе от нее нужно?

Дядя Джонн прислушался, и ему показалось, что где-то вдалеке звонит колокол. Он сердито тряхнул головой, чтобы прочистить ее. После чего прорычал:

– Это что-то… у меня внутри… – Он резко замолчал, как будто у него выключили звук – и снова склонился над холодным спящим телом. – Сеси! Вернись, слышишь! Ты же можешь вернуться, если захочешь!

Кровать скрипнула под его весом. За окном, в залитых солнцем высоких ивах, тихо прошелестел ветер. А где-то вдали вновь зазвонил колокол. Он это точно слышал. Но Мать не слышала. Только он слышал эти сонные звуки летнего полдня, далеко-далеко отсюда.

– Я хочу, чтобы она кое-что для меня сделала, – он говорил, почти не открывая рта. – Вот уже месяц я практически схожу с ума. В голову постоянно лезут какие-то странные вещи. Думал съездить на поезде в город, поговорить с психиатром. Но он тут не поможет. Только Сеси. Я знаю, она может войти в мою голову и изгнать из нее все мои страхи. Стоит ей захотеть – и она просто высосет их, как пылесосом. Только она, больше никто не сможет выскрести из меня всю эту грязь и паутину и создать меня заново, – он говорил подчеркнуто спокойно, как будто из последних сил сдерживал себя. – Вот зачем она мне нужна, понимаешь? – Он облизнул губы. – Она должна мне помочь!

– После всего, что ты сделал с Семьей? – спросила Мать.

– Я ничего не сделал Семье!

– А говорят другое, – сказала Мать, – говорят, что в трудные времена, когда тебе нужны были деньги, ты соглашался, чтобы тебе платили по сто долларов за каждого члена Семьи, на которого ты укажешь в суде, чтобы его пронзили колом в сердце.

– Бред! – сказал он, вздрогнув, как от удара в живот. – Вы ничего не сможете доказать. Это все вранье!

– Как бы там ни было, я не думаю, что Сеси согласится тебе помогать. Семья точно будет против.

– Семья! Семья! Да пошла она, эта Семья! – Он затопал ногами и стал похож на гигантского капризного ребенка. – Я не собираюсь по их милости сходить с ума! Мне нужна помощь – понятно? И я получу ее!

Мать спокойно смотрела на него, сложив на груди руки, и ничего не говорила.