Темный карнавал

– Моя дорогая миссис Шеллмунд, – сказал он, придвигая стул и рассматривая ее через лупу. – Моя леди. А знаете ли вы, моя дорогая леди, что у вас сальные поры? При жизни вы были совсем восковой. Да-да, у вас проблемы с порами. Сало, жир, прыщи. Слишком много жирной пищи, миссис Шеллмунд, – вот в чем ваша главная беда. Была. Все эти бисквиты, мороженое, сливочная помадка… Вы всегда очень гордились своим умом, миссис Шеллмунд, и считали, что я – это так, какая-то мелочь у вас под ногами. Да, вы были высокомерны со мной, миссис Шеллмунд. И вот теперь, учитывая, что ваш чудесный бесценный мозг привык купаться в парфе[25], шипучке, лимонаде и газировке… смотрите-ка, миссис Шеллмунд, что сейчас произойдет…

Он аккуратно начал операцию. Вырезав скальп и череп по кругу, он снял его, как крышку, после чего вытащил мозг. Затем взял кучу всякой сладкой мишуры, которую купил в кондитерской, и, заполнив пустую голову взбитыми сливками, щедро насыпал сверху сахарных нитей, сахарных звездочек, сахарных вошек – и прочей розово-бело-зеленой сахарной ерунды… Поверх всего он написал розовыми завитками «СЛАДКИХ СНОВ», после чего снова надел череп, пришил его и скрыл следы с помощью воска и пудры.

– Вот как-то так… – закончил он.

И подошел к соседнему столику.

– Добрый день, мистер Рен. Добрый-добрый. Как поживает магистр расовой ненависти, а, мистер Рен? Чистейший, белый, идеально отмытый мистер Рен. Чистый как снег, белый как полотно, мистер Рен. Человек, который ненавидел евреев и негров. Меньшинства, мистер Рен, да-да, меньшинства.

Он откинул простыню. Рен уставился на него холодными остекленевшими глазами.

– А хотите, мистер Рен, посмотреть на члена меньшинства? Я – перед вами. Меньшинство неполноценных. Такие, знаете, мелкие испуганные ничтожества, мышки. Те, кто говорит только шепотом, а вслух говорить боится. Знаете, что я с вами сделаю, мистер Рен? Для начала, с вашего разрешения, мы выкачаем из вас кровь, наш нетолерантный друг. – Он выкачал из мистера Рена кровь. – Ну, а теперь – инъекция, можно сказать, бальзамирующей жидкости.

Мистер Рен, чистый, белоснежный, как полотно, лежал – и в него втекала жидкость.

Мистер Бенедикт захохотал.

Мистер Рен стал черным. Черным, как грязь, черным, как ночь.

Бальзамирующей жидкостью были чернила.

– И вам привет, Эдмунд Уорт!

Ах, какое красивое тело у Уорта. Мощное, с мускулами, пришпиленными от одной огромной кости к другой огромной кости. С грудью, похожей на валун. Женщины теряли дар речи, когда он проходил мимо, мужчины смотрели на него с завистью и надеялись, что когда-нибудь смогут взять это тело поносить, поедут в нем домой к жене и преподнесут ей приятный сюрприз. Но тело Уорта всегда было только его собственностью. Он использовал его исключительно для задач и удовольствий определенного рода, благодаря чему был кумиром всех любителей греха.

– Вот вы и здесь, – сказал мистер Бенедикт, любуясь на прекрасное тело.

И погрузился в воспоминания о своем собственном теле, в его далеком прошлом.

Однажды он чуть не задушил себя одним из тех приспособлений, которые прибивают гвоздями в дверном проеме, а потом подкладывают под челюсть и висят на нем, надеясь добавить хоть сантиметр к своему смехотворно короткому скелету. В другой раз, в рамках борьбы со смертельно-бледной кожей, мистер Бенедикт решил позагорать на солнце, но сгорел, и потом кожа отваливалась от него розовыми листьями, а под ней была другая кожа – еще более розовая, влажная и чувствительная. А глаза, через которые выглядывает наружу ваш разум? Что делать, если у вас не глаза, а близко посаженные стеклянные глазенки, хлопающие над вечно уязвленной скобочкой рта? Вы можете перекрасить дом, сжечь мусор, переехать из трущоб, застрелить свою мать, купить новую одежду, купить машину, заработать денег, обновить все – любую внешнюю деталь своего окружения. Но что делать мозгу, который недвижим, как сыр, застрявший в горле у мыши? Что делать, если телесное окружение мозга столь жестоко его предало? И данные ему от природы кожа, тело, цвет, голос, запах не позволяют ему войти в огромный яркий мир, где мужчины щекочут подбородки прекрасных дам (а потом целуют их в губы), жмут друг другу руки и обмениваются ароматными сигарами…

Размышляя таким образом, мистер Бенедикт стоял над великолепным телом Эдмунда Уорта.

Он отрубил Уорту голову, положил ее в гроб на маленькую атласную подушечку, лицом вверх, затем сложил в гроб сто девяносто фунтов[26] кирпичей, набил подушками черный сюртук и белую рубашку с галстуком, чтобы они выглядели как верхняя часть тела, и накрыл все это до самого подбородка одеялом из синего бархата. Иллюзия удалась.

Само тело он поместил в холодильный отсек.

– Когда я умру, я отдам особый приказ, мистер Уорт, чтобы моя голова была отрублена и похоронена вместе с вашим телом. К тому времени я приобрету помощника, готового совершить этот подлый поступок за деньги. Если кто-то не имеет тела, достойного любви, при жизни, может же он обрести такое тело хотя бы после смерти?

Спасибо.

Он захлопнул крышку над Эдмундом Уортом.