Темный карнавал

– Глупо, все это так глупо, – оцепенело проговорил мистер Бенедикт. – Вы умираете и ведете себя так глупо… – Бенедикт еле шевелил губами. Его глаза были широко раскрыты. – Ну, давайте уже, умирайте. Скорее.

– Вставайте! – крикнул старик. – Выходите все! На помощь!

– Пожалуйста, замолчите, – сказал мистер Бенедикт. – Я не хочу это слышать.

В комнате вдруг стало очень темно. Это подступала ночь. Еще некоторое время старик бредил, все больше слабея. Наконец, он с улыбкой сказал:

– Много они вытерпели от тебя, тварь. Ну, ничего. Сегодня ночью они тебе устроят… – И умер.

Люди рассказывают, что в ту ночь на кладбище был какой-то взрыв. Или даже серия взрывов. Будто бы там очень странно пахло, что-то двигалось, и вообще происходило всякое буйство и светопреставление. Какие-то вспышки, молнии пополам с дождем. Будто бы сами собой звонили колокола на колокольне, переворачивались памятники. Что-то странное и неосязаемое носилось в воздухе… А что-то и впрямь летало по воздуху. В морге и вокруг него слышались беготня и крики, метались какие-то тени. Свет то включался, то выключался. Судя по звукам, там происходила возня, кого-то толкали, пинали и тащили. В итоге все окна оказались разбиты, двери сорваны с петель, листья – с деревьев. А под конец с грохотом хлопнула железная калитка, на какое-то время появился мечущийся в разные стороны мистер Бенедикт, потом резко погас свет, и он исчез. Напоследок раздался мучительный вопль. Он мог принадлежать только мистеру Бенедикту.

И после этого – все. Полная тишина.

Горожане пришли в морг на следующее утро. Они обыскали здание морга и церковь, потом отправились на кладбище.

Там они не нашли ничего. Ничего, кроме крови – огромного количества крови, разбрызганной и разлитой повсюду, куда мог видеть глаз. Как если бы ночью у небес открылось бурное кровотечение.

И никаких признаков мистера Бенедикта.

– Где же он может быть? – удивленно спрашивали все.

– Кто же знает, – растерянно отвечали все.

И в конце концов ответ был найден.

Они прошли через все кладбище и оказались в густой тенистой чаще деревьев, где рядами стояли самые старые, самые стертые временем и покосившиеся памятники. Здесь было так темно, что даже птицы не пели на деревьях. Если сквозь листву удавалось пробраться солнечному лучу, он давал не больше света, чем какая-нибудь тусклая, зыбкая, почти нереальная лампочка в театральной кулисе.

Они остановились у одного надгробия.

– Смотрите! – воскликнули они.

Все подошли и склонились над сероватым, покрытым мхом камнем. И хором вскрикнули.

Надпись на камне, настолько слабая и неровная, будто ее только что судорожно нацарапали торопливыми пальцами (а вернее, ногтями), гласила: М-Р БЕНЕДИКТ.

– Посмотрите сюда! – крикнул кто-то.

Все обернулись.

– И здесь, и здесь, и на этом камне, и на этом! – воскликнул какой-то односельчанин, указывая на пять других надгробий.

Все бросились обходить камень за камнем, чтобы взглянуть на каждый из них – и тут же отшатнуться.

На каждом камне теми же ногтями было нацарапано одно и то же: М-Р БЕНЕДИКТ.

Горожане были в страшном недоумении.

– Но это невозможно, – робко сказал один из них. – Не может же он быть похоронен под всеми этими надгробиями?

Долго стояли они так, нервно переглядываясь, в тишине под темными деревьями, и ждали хоть какого-то ответа. Пока кто-то из них не прошептал дрожащими губами самое простое:

– А может, и может…

Let's Play ‘Poison’

Давай играть в «Яд»[27]

– Ненавидим тебя! – крикнули Майклу все шестнадцать мальчиков и девочек, находившихся в классной комнате.

После чего бросились к нему и окружили его всей толпой. Майкл заорал. Перемена уже закончилась, а учителя, мистера Ховарда, все еще не было в классе.

– Не-на-ви-дим! – И шестнадцать мальчиков и девочек, толкая друг друга, сбившись в кучу и тяжело дыша, подняли окно.

До тротуара было три пролета. Майкл вырывался. Но они все равно схватили Майкла и вытолкнули его в окно.

В этот момент их учитель, мистер Ховард, уже входил в класс.

– Стойте! – крикнул он.

Но Майкл упал и пролетел три пролета. И умер.

И с этим было ничего не поделать. Полиция лишь выразительно пожала плечами. Детям всего по восемь-девять лет, что с них взять – не понимали, что делают. Так бывает.

На следующий день у мистера Ховарда произошел какой-то слом. Он сказал, что больше никогда в жизни не будет преподавать!

– Но почему? – спросили его друзья.

Мистер Ховард ничего не ответил. Он молчал, в глазах его стоял ужас. Позже он признавался, что скажи он тогда им правду – они бы решили, что он свихнулся.

Мистер Ховард вообще уехал из Мэдисон-Сити. И в течение семи лет жил в небольшом городке Грин-Бей, что по соседству, – на доходы, получаемые от написания рассказов и стихов.

Он так и не женился. Те немногие женщины, с которыми он сближался, всегда хотели детей.