Теория праздного класса

Некоторое сомнение в том, что такое описание священнического образа жизни является вполне правильным, возникает на том основании, что значительная часть современного духовенства во многих моментах отходит от такого образа жизни. Этот образ жизни утрачивается среди духовенства тех вероисповеданий, которые в какой-то мере отошли от давно установленной системы вероучений и обрядов. Они снисходят до заботы, хотя бы показной, о мирском благоденствии светских лиц, равно как и о своем собственном. Стиль жизни не только в частной, домашней обстановке, но нередко даже на людях уже не отличается так сильно от стиля жизни лиц светского склада ни в показной строгости, ни в архаизме проявлений. Это наиболее справедливо в отношении тех вероисповеданий, которые дальше других разошлись с традицией. На это возражение нужно ответить, что здесь нам приходится иметь дело не с расхождением в теории священнической жизни, а с неполным соответствием этой группы духовенства характерному образу жизни. Речь идет лишь о несовершенных представителях частично сформировавшегося священства, и их образ жизни не следует рассматривать как истинно и достоверно священнический. Таких клириков можно было бы назвать «полукастовым» духовенством или духовенством, находящимся в процессе становления или воссоздания. Оно, как можно ожидать, будет обнаруживать характерные черты священнической функции только в виде, замаскированном чуждыми мотивами и традициями, вследствие того что в цели тех организаций, которым принадлежит эта полукастовое духовенство, вмешиваются факторы, отличные от анимизма и статуса.

Можно взывать непосредственно к вкусу всякого человека с различающим и утонченным представлением о священнических приличиях или к господствующему мнению о том, что составляет внешние приличия духовенства в любом обществе, где принято думать и высказывать критические замечания по поводу того, что может и чего не может делать священник, не подвергаясь осуждению. Даже в наиболее сильно секуляризованных вероисповеданиях ощущается, что должно сохраняться некое различие между священническим и светским образом жизни. Никакая чувствительная личность не может не ощущать, что там, где члены духовенства данного вероисповедания или секты отходят от традиционной практики в направлении менее строгого или менее архаичного поведения и одежды, они тем самым отходят от идеала священнических приличий. Пожалуй, нет такого общества и такой секты в пределах западной культуры, в которых границы позволительных поблажек не были бы заметно теснее для носителя священнического сана, нежели для простого мирянина. Если чувство подобающих приличий у самого священника не накладывает действенного ограничения на его поведение, то широко распространенное в обществе представление о приличиях обычно заявляет о себе столь настойчиво, что священник вынужден подчиниться или оставить свою должность.

Можно добавить, что очень немногие среди духовенства стали бы открыто добиваться увеличения жалованья корысти ради; а если такое заявление сделают открыто, оно будет воспринято как отвратительное для паствы и ее представлений о приличии. В связи с этим можно отметить также, что каждый, кроме разве что зубоскалов и очень глупых людей, испытывает инстинктивное внутреннее огорчение при шутке, звучащей с церковной кафедры; нет такого человека, чье уважение к духовному пастырю не страдало бы вследствие всякого признака веселости со стороны оного при любом стечении жизненных обстоятельств, кроме тех случаев, когда эта веселость явно гистрионическая, сдержанное проявление достоинства. Приличествующая святилищу и должности священнослужителя манера изъясняться должна также содержать как можно меньше отсылок к действительной, повседневной жизни; слова не должны черпаться из современной торговли или производства. Подобным же образом легко оскорбить имеющееся у человека чувство приличия слишком подробным и обнаруживающим близкое знакомство с предметом разбором духовными лицами производственных и прочих чисто человеческих вопросов. Существует определенный уровень обобщения, опускаться ниже которого благовоспитанному духовному лицу непозволительно при обсуждении мирских интересов. Те вопросы, которые важны для обыденного человека и его светской жизни, надлежит разбирать с такой степенью обобщения и отстраненности, чтобы можно было понять, что говорящий представляет господина, чей интерес к мирским делам не распространяется далее снисходительного им попущения.