То, что растет

Я говорю детям, что мы едем домой. И заявляю это тоном, не допускающим возражений. Оливия и Майкл бродят передо мной, но ничего не говорят и не смотрят на меня. На глаза наворачиваются слезы, а грудь сжимает паника, в голове все кружится так быстро, что мне, пожалуй, остается только слететь с катушек и разбиться на миллион осколков.

Майкл даже не удосуживается переодеться в сухие шорты и футболку. Он садится в машину в мокром полотенце. Оливия переоделась, но мокрое полотенце все еще свисает с ее плеч, словно поношенный потерявший форму плащ.

– Пойдемте, – говорю я им. Меня охватывает нетерпение. Вот так я им лгу: да, папа сделал нечто глупое и безрассудное, но я могу все исправить после того, как мы уедем отсюда и вернемся домой. – Ну-ка, быстро собирайтесь. Пошли. Шевелитесь. Возвращаемся домой, понятно? – Я не прошу их помочь мне и сам несу все вещи. Мы взбираемся на маленький песчаный холм, а затем проходим через ворота на парковку.

Сзади слышится голос женщины. Мы останавливаемся. Она стоит около одного из валунов, которыми размечены участки парковки. От нашего автомобиля нас отделяет пять машин. Она поднимает руки вверх, показывая, что сдается. Ее улыбка растягивается через весь этот ленивый день, но да, есть в этой улыбке нечто печальное. И взгляд, который словно говорит, что все хорошее должно однажды закончиться. Да, я знаю этот взгляд, знаю.

Она говорит:

– Ребята, вы ничего не забыли? Или вы хотите, чтобы я бежала до дома трусцой?

Мы ждем, пока она догонит нас. Она говорит:

– Хорошо же вы обращаетесь с мамочкой! – Она хлопает меня по заду и засовывает руку в карман моих плавок, чтобы достать оттуда ключи от машины. – Я поведу.

Мы идем с ней в ногу. Она открывает багажник, и я бросаю туда складной стул и остальные вещи. Дети послушно забираются на заднее сиденье. Обычно они спорят по поводу того, кто первым залезет в машину и кто с какой стороны будет сидеть, но в этот раз ничего подобного не происходит.

Когда я приехал сюда и припарковался, то неплотно закрыл окна. В машине парилка. Я тяжело опускаюсь на пассажирское сиденье, и на лице тут же выступают капли пота. Я мельком смотрю на свою левую щеку в боковое зеркало: она надулась, как подушка, и стала красной, словно вареный лобстер. Мой правый глаз начинает заплывать.

У меня по ляжке ползет муравей. Я пытаюсь зажать его между пальцами, но все время промахиваюсь. Я смахиваю его с ноги на пол машины. Мы уже выехали с парковки и свернули на улицу. Я даже не заметил, когда мы тронулись.

Окна в машине опущены. Женщина сидит за рулем. Я смотрю на нее. Она начинает плакать или давно уже плачет, потому что сейчас стирает слезы с лица. Она ужасно похожа на Шелли, когда та пытается скрыть, что плачет.

Она говорит:

– Мм… кхм… дети, как вам урок плавания? – Ее голос громкий и веселый.

Они ничего не отвечают. Я оборачиваюсь и смотрю на Майкла. Он сидит выпрямившись, словно проглотил жердь, его глаза широко распахнуты и похожи на два океана, он не сводит взгляда с женщины на водительском сиденье. Шея у него вся красная, как будто он разворошил улей, и, несмотря на жару, его бьет дрожь. Его плавки потемнели в паху, и моча капает с сиденья на пол.

Я кричу:

– Господи, Майкл! С тобой все в порядке? Кажется… у него неприятности? – Мой голос звучит как будто откуда-то издалека. Я смотрю на Оливию, и она выглядит так же, как ее брат. Они корчатся и извиваются, как партнеры по танцу. И ее шорты…

Острое жало впивается мне в шею. Перед глазами все начинает темнеть, а по краям – расплываться. Я откидываюсь на спинку сиденья. Женщина в нерешительности возвращает руку на руль, и пока она не успела обхватить его, мне кажется, я замечаю, что из подушечки ее большого пальца что-то торчит.

Она говорит:

– Не переживай, все будет хорошо. У них все будет замечательно. – Ее голос дрожит и едва не срывается. Она зажимает ладонью рот и моргает, смахивая слезы.

Меня трясет, дрожь такая сильная, что болят кости; кажется, еще немного, и я развалюсь на части.

Она глубоко вздыхает, собирается с силами и говорит бодрым тоном:

– Наверное, им нужно попить и поесть. Никто не проголодался? Не знаю, как вы, ребята, а я просто умираю с голоду.

Монстр нашего города

Словно по команде последние солнечные лучи проникают сквозь кроны деревьев и окрашивают застекленную террасу в сдержанные золотистые тона. Риелтор улыбается молодой паре и готовится высказать решающий аргумент для покупки дома.

– Потрясающий вид, не так ли? Позади участок граничит с северо-восточной частью Тиллерского болота. Болото довольно большое, площадью около двух квадратных миль.