Том 4. Стихотворения, 1930-1940

Да, милостивые государыни и государи,Ошметки старой стари,Кусковы,Милюковы,АргуновыИ тому подобныеБелогвардейцы злобные,Блудословы и блудодеи.Защитники русской великодержавной идеи,Журналисты, помещики и фабриканты,Обомшелые эмигранты!Да,Господа,Сидели вы долгие годы,Ждали подходящей погоды,Но счастье вам не улыбнулося.Прошлое к вам само не вернулося,А мы вам тоже его не вернем.   Ах, прошлое! Поплачьте о нем,В стиле торжественно-высоком!

Новое растет и крепнет с каждым днем,Наливается жизненным соком.Если бы из вас комуПосчастливилось хоть одному,– Сие, предупреждаю гласно,Оч-чень опасноИ не очень похвально! –Посчастливилось не во сне, а наявуВ советскую МосквуПробраться нелегально,То счастливец такойДрожащей рукойСреди бодрой рабоче-крестьянской столицыПротирал бы себе, скажем пышно, «зеницы»,То есть пялил бы – проще – глаза,И, не смысля ни в чем ни аза,Рассудком своим не владея,Бормотал, как в бреду:«Это ж… собственно… где я?Да неужто в Охотном ряду?!»Поглядел бы в сторону в эту

И в эту,Ан Охотного ряда и нету:Нету лавок былых,Нету вони, стоявшей здесь густо и прочно, –Остатки подвалов и вертепов гнилыхНа грузовиках увозятся срочно, –А напротив – от самой ТверскойДо «Благородного» – в прошлом – собрания…Тут москвич-эмигрант простонал бы с тоской:Куда же девались питейные здания?Вон там торговали грибною закуской,А вон там был кабак с пьянкой истинно-русской,А против кабацкого причалаПараскева-Пятница торчала, –Рядом люди толпились, молились, пьянели,Торговалися, жуля, бранясь и мирясь:Клятвы, песни, похабщина, а на панели –Грязь,Грязь,Грязь!

А теперь… На какую попал ты планету?Распивочной нету,Параскевы-Пятницы нету,Нету узкой панели с булыжной укладкой,Нету грязи обычной, привычной, родной:Вдоль, панели – широкой, асфальтовой, гладкой(Моссовет щегольнул тут древесной посадкой!)Протянулись деревья зеленой стеной,Да какие деревья! Иные в охвате…Вам хотелося чуда? Любуйтеся, нате!Да, Москва нынче стала инойНа окраинах и на просторном Арбате,На площади Красной и на Страстной!А заводы,Заводы,Заводы,Заводы!А рабочие – сколько их стало! – дома!   Эмигранты плешивые! Годы и годыВы сидели у моря и ждали погодыИ теряли последние крохи ума.

Над газетами вашими и беллетристикойСколько раз хохотать мне случалось до слез:Невозможно сравнить ни с какой юмористикойТого бреда, что пишется вами… всерьезИ… так глупо, так старчески-пустоголово!Все статьи ваши – несообразный курьез,Столько лживого в них, преднамеренно-злого, –Но по глупости явной и ложь их и браньНа такую смешную возводятся грань,Что – честное слово! –Иной раз я не мог даже сразу постичь,Как пороть могут люди столь дикую дичь.А они ее порют. И как: ежедневно!   Да, делишки, мил-сдари, у вас таковы…Положение ваше до жути плачевноИ – непоправимо, увы!Непоправимо.Там, где строится новое неутомимо,Волны жизни гремят и проносятся мимоЗаклинателей, чьи идеалы мертвы.Мимо…Мимо!..