Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II

Высшие церковные власти, вплоть до конца синодального периода, при рассмотрении вопроса об учреждении нового епархиального издания исходили из опыта, полученного в результате утверждения различных епархиальных ведомостей. Так, при рассмотрении нового епархиального издания вменялось в обязанность помнить о прецеденте, заявленном еще в ноябре 1866 г., когда готовилось распоряжение Св. Синода о разрешении издания Волынских епархиальных ведомостей. Согласно тому распоряжению, для бедных церквей епархии, нуждавшихся в средствах «к поддержанию своего благолепия», выписка ведомостей объявлялась необязательной.

Далее, епархия, желавшая иметь собственные ведомости, должна была озаботиться исполнением нескольких указов Св. Синода: 1) от 9 декабря 1866 г. — о доставке в синодальную канцелярию по одному экземпляру каждого нового номера; 2) от 22 мая 1865 г. — «о том, что официальная переписка, как церковных, так и правительственных учреждений, не может безразлично подлежать в епархиальных ведомостях печатному обнародованию, в коем даже нет ни надобности, ни цели, за исключением предметов, подлежащих всеобщему по епархии сведению»; 3) от 31 октября 1866 г. — о недопущении обнародования указов и распоряжений правительства прежних лет под видом современных и перепечатывания их в полном объеме без объяснения повода и без указания, что старые правила вновь предлагаются к руководству; и 4) определения Св. Синода от 24 августа /8 сентября/ 1866 г. о том, что жизнеописания святых и чтимых Церковью угодников, в первый раз издаваемые, печататься должны после предварительного представления на рассмотрение Святейшего Синода⁹.

Таким образом, понятно, что тираж местных епархиальных ведомостей зависел от общего числа церквей в епархии, во-первых, и от материального их состояния во-вторых. Понятно также, что центральные церковные власти внимательно следили за тем, чтобы не допустить двусмысленного понимания официальных распоряжений и нарушения «христианского спокойствия». За тем, чтобы распоряжения властей выполнялись, следили специально назначаемые для этого цензоры. В конце XIX — начале XX столетий процедура их назначения выглядела следующим образом. Св. Синод слушал рапорт преосвященного (или высокопреосвященного, в зависимости от сана), в котором доносилось, что цензором таких-то ведомостей назначен такой-то клирик (например, ректор семинарии или настоятель кафедрального собора). После чего, как правило, рапорт принимался к сведению, а о сделанном местным архиереем распоряжении информировался обер-прокурор Св. Синода, который, в свою очередь, должен был сообщить о произошедшем в Главное управление по делам печати¹⁰

.

Разумеется, для христианских церковных изданий существовала цензура. Ее необходимость не подлежала обсуждению: в самом деле, в конфессионально пристрастном (и к тому же самодержавном) государстве отсутствие цензуры скорее следовало бы признать парадоксом, чем-то аномальным. Сам «всесильный» (как считалось) обер-прокурор не смог издать в России оригинальный по стилю и изложению перевод Нового Завета В. А. Жуковского: Св. Синод, обладавший монополией на издательство библейской литературы, ему этого «не дозволил» и Победоносцев напечатал Жуковского в 1895 г. в Берлине!¹¹

Много лет спустя, вспоминая столичную Духовную Академию, выдающийся ученый — экзегет Нового Завета Н. Н. Глубоковский подчеркивал, что православный конфессионализм никогда не был изуверством мысли и требовал только, «чтобы научные деятели разумно и по совести выполняли свои высокие задачи и строго держались обязательств своей веры». Н. Н. Глубоковский был убежден, что каждый исследователь сам должен не брать на себя то, что нельзя исполнить с научной объективностью, так как невозможно подрывать собственные правящие учреждения, «если люди не лукавствуют, а искренно служат им и добросовестно ищут от них санкционирующих отличий»¹².

Профессор Н. Н. Глубоковский

Н. Н. Глубоковский приводил примеры острых по тем временам (конец XIX — начало XX ст.) работ, благополучно проходивших рогатки духовной цензуры, особо отмечая, что прежняя (XIX в.) была гораздо лучше новой, «ибо туда попадали по преимуществу штрафованные иноки, или неопытные, или запуганные, всего боявшиеся и желавшие отличиться»; он приводил пример, как один из таких цензоров зачеркнул в «Богословской Энциклопедии» половину Пап Иннокентиев на том основании, что их слишком много, а они не православные, в связи с чем К. П. Победоносцев остроумно заметил ученому, что не надо обращать внимания на дураков¹³.