Церковь в Империи. Очерки церковной истории эпохи Императора Николая II

Психологические аберрации — довольно частые явления в истории. Оценка человека оказывается в зависимости не от его действий и заявлений, а от их восприятия политически ангажированными современниками (а иногда и потомками). Так было с архиепископом Антонием, слова которого интерпретировались порой в совершенно противоположном от мыслимого владыкой смысле. На короткое время ставший членом реформированного Государственного Совета, 4 мая 1906 г. он произнес речь, обратившую на себя внимание публицистов совершенно разных толков. В благодарственном адресе монарху, владыка предложил не упоминать о желании членов Совета амнистировать политических преступников. Это заявление принесло ему «славу» защитника смертной казни. В самой популярной русской газете — суворинском «Новом времени», В. В. Розанов уже 10 мая опубликовал статью «Об амнистии», в которой назвал Волынского архипастыря первым голосом в Русской Церкви, указавшим на то, что необходимо сохранить смертную казнь³¹. Не забывал он об этом заявлении и в дальнейшем — в январе 1907 г. в «Русском слове» вновь написав, что владыка, бывший в Государственном Совете «от лица Синода», защищал там смертную казнь

³².

И хотя дело обстояло по иному, голословное обвинение публично никогда не опровергалось «независимой» прессой. При этом владыка сам в письме Н. А. Бердяеву описал, как все обстояло на самом деле. «Я заявил, — указывал Волынский архиерей, — что помимо всего прочего, неблагодарно становиться в дешевую и несоответствующую роль заступника перед Государем и ставить его в тяжелое положение карателя, что я глубоко возмущаюсь таким начинанием Государственного Совета своей деятельности, начинанием неискренним и недостойным; что если подобное ходатайство состоится, то в тот же день выйду из его состава, хотя мой родной брат инженер Борис Павлович Храповицкий пятый месяц сидит в тюрьме по политическому делу и притом по недоразумению, а не за действительный поступок»³³

.

Таким образом, для владыки гораздо важнее было отстаивание принципа, а не политическая конъюнктура, в то время стремительно изменявшаяся. Дело состояло не в том, чтобы оставить суровое наказание всем, кто по политическим статьям был осужден властью, а в желании избежать дискредитации монарха, отказ которого в условиях революции мог истолковываться как стремление быть «жестоким без милости». Архиепископ Антоний лучше многих своих современников чувствовал, как это опасно — и для Церкви, и для государства. Он искренне желал стабильности, понимая ее расширительно — не только восстановление нарушенного революцией status’a quo, но и укрепление государственных начал в среде тех, кто эти начала, по его убеждению, долгое время — вольно или невольно — подтачивал.

Именно поэтому владыка с радостью приветствовал выход в свет сборника «Вехи» (1909 г.), 10 мая 1909 г. опубликовав Открытое письмо авторам. «Я читал слова любви, правды, сострадания и веры в людей, в наше общество», — писал архиепископ Антоний. Авторы «Вех» для него были людьми из другого лагеря, но при том воспринимались в качестве «провозвестников общественного возрождения». Книга вселила в архипастыря надежды на будущее России, заставив смотреть на заблуждения и падения русских как на временное явление и болезнь. Посылая поклон и Божие благословение Н. А. Бердяеву, С. Н. Булгакову, М. О. Гершензону, Б. А. Кистяковскому, П. Б. Струве, С. Л. Франку и А. С. Изгоеву, архиепископ Антоний тем самым публично демонстрировал и свою открытость к тем, кого еще недавно воспринимал как идейных врагов, т. е. как врагов христианства — для него все они были уверовавшими Савлами³⁴. Адекватность восприятия владыкой сборника «Вехи» доказывается «от противного»: книга была принята «в штыки» всеми либеральными и революционными политическими силами России.

Характерна реакция на нее Ленина: относясь с нескрываемой ненавистью ко всему тому, что проповедовалось в «Вехах» («„Вехи“ — сплошной поток реакционных помоев, вылитых на демократию»³⁵

), в своих статьях он практически никогда не забывал указывать на позитивную оценку книги Волынским архипастырем. В 1909,1910,1911 и 1912 гг., по самым разным случаям, Ленин вспоминал о «Вехах» и веховцах, характеризуя их взгляды в контексте взглядов вл. Антония. «Вместе с Антонием, — писал Ленин в 1909 г., — „Вехи“ проповедовали народу „покаяние“, „смирение“, борьбу с „гордыней интеллигента“, „послушание“, „простую грубую пищу старого Моисеева десятисловия“, борьбу с „легионом бесов, вошедших в гигантское тело России“»³⁶. То, что Ленин с ненавистью относился к владыке объяснять не стоит, все и так ясно. Важнее отметить иное: Ленин справедливо видел в Волынском архиепископе крупную, враждебную социалистической пропаганде идейную силу, ценности которой были для лидера большевиков чужды и непонятны, а нахождение общих точек соприкосновения с «веховцами» — симптоматично³⁷.