Цветы зла

В казарменных дворах заря уж прозвучала,И ветром фонари предутренним качало.Был час, когда, слетев к подушкам их толпой,Сны юношей томят коварною мечтой;И, как кровавый глаз, ослепший и слезливый,Свет лампы, побледнев, мигает боязливо;Когда душа, в плену у тела и страстей,Смущается борьбой светильни и лучей.Как безутешные, заплаканные очи,

Мрак полн дрожащих слез от нас бегущей ночи;Поэт устал писать и женщина — любить.В домах, то тут, то там, уж начали топить.Продажных женщин труд окончен был. УсталиОт ласк они и сном звериным засыпали;Старухи, кутая плотней в лохмотья грудь,Вчерашнюю золу старались вновь раздуть.Был час, когда среди холодных, мертвых тенейТерзают рожениц еще сильней мученья.

Как стон, где слышится нам боль кровавых ран,Крик петуха вдали прорезывал туман;Густая пелена окутала все зданья;Во тьме больниц конец уж наступал страданийДля тех, кто отходил, икая и хрипя.Распутники домой шли, медленно бредя.В одеждах розово-зеленых тихо всплылаДрожащая заря над Сеною унылой,И сумрачный Париж глаза вновь протирал

— Старик трудящийся — и молот в руки брал.

ОСКОРБЛЕННАЯ ЛУНА

Луна, кумир отцов, друг вздохов их влюбленных,С лазурной высоты, где следом за тобойСветила шествуют лучистою толпой,О Цинтия, фонарь убежищ потаенных,Ты видишь ли тела любовников, сплетенныхВо сне, и свежих уст блеск чистый и живой,Поэта рабский труд над каждою строфой

Иль в высохшей траве чету гадюк зеленых?Накинув желтый плащ, приходишь ли тайком,Чтоб снова целовать в безмолвии ночномЭндимиона лоб и давние седины? —«Сын оскудевшего столетья, вижу я,Как мать твоя, склонив над зеркалом морщины,Белит искусно грудь, вскормившую тебя!»

Вино

ДУША ВИНА