Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Описать ее, — йа Аллах! — но кто смог бы это сделать! Язык мой оброс бы шерстью раньше, чем успела бы я хотя бы приблизительно описать ее прелести. Впрочем, я попытаюсь хотя бы для того, чтобы вы не упали навзничь от изумления, увидев ее! Бисмиллах, о сестры мои! Слава Тому, Кто создал сияние ее жасминно-белой наготы! Красота ее темени и блеск глаз превосходят газель, гибкость стана затмевает арак. Волосы ее густы и черны, как зимняя ночь; рот ее, напоминающий розу, сама печать Сулеймана; зубы ее точно молодая слоновая кость, или жемчужное ожерелье, или льдинки одинаковой величины; шея ее точно слиток серебра; в ее животе есть углубления, а на ягодицах ямочки; ее пупок достаточно большой, чтобы вместить унцию черного мускуса; ее бедра тяжелы и в то же время тверды и упруги, как подушки, набитые страусиными перьями, а между ними в теплом и очаровательном гнезде как будто сидит кролик без ушей, и в эти террасы и воронковидные долины можно упасть, чтобы забыть обо всех горестях жизни. И не обманитесь, о сестры мои, так как вы можете принять ее за хрустальный купол, округлый со всех сторон, или за опрокинутую серебряную чашу. К такой девушке вполне подходят слова поэта:

Передо мною девушка предстала, одетаяСвоей красой, как пышными цветамиОдет бывает куст душистых роз,Гранаты-груди царственно алели.

И я воскликнул: «Вот роза и гранат!»Но я ошибся — как я мог сравнитьТвои ланиты с розами, о дева,С гранатами — бутоны нежной груди?!Они с тобой сравниться недостойны,Ведь всякий может розы аромат

В себя вдыхать или сорвать гранаты.Но кто хвалиться, девственная, может,Что до тебя коснуться он посмел?

Вот, о сестры мои, что с первого взгляда могла я рассмотреть в царевне Сияние, дочери царя царей Джиннистана.

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ПЯТЬСОТ ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Вот что могла я рассмотреть в царевне Сияние, дочери царя царей Джиннистана.

Когда молодые девушки услышали такие слова сестры своей, они с восхищением воскликнули:

— Ты прав, о Гассан, что влюбился в такую великолепную девушку! Но ради Аллаха, поспеши привести нас к ней, чтобы мы могли увидеть ее собственными глазами!

Гассан же, успокоившись относительно сестер, повел их в ту часть дворца, где находилась царевна Сияние. Они же, увидев ее несравненную красоту, поцеловали землю между рук ее и после первых «салам», сказали ей:

— О дочь царя нашего, без сомнения, твое приключение с этим юношей необычайно. Но мы все здесь стоящие предсказываем тебе в будущем счастье и уверяем тебя, что во всю твою жизнь тебе придется только радоваться жизни с этим юношей, деликатности его обращения, ловкости его во всем и привязанности к тебе. Подумай также о том, что, вместо того чтобы искать посредника, он сам открылся тебе в своей страсти и не просил у тебя ничего противозаконного. Мы же, если бы не были уверены, что девушки предназначены для замужества, не имели бы смелости просить об этом тебя, дочь царя нашего. Позволь же выдать тебя замуж за нашего брата, и, клянемся тебе головою, ты будешь им довольна!

И, сказав это, они стали ждать ответа. Но так как красавица Сияние не говорила ни да ни нет, то Нераспустившаяся Роза подошла к ней, взяла ее руку в свои руки и сказала:

— С твоего позволения, о госпожа наша! — И, обернувшись к Гассану, она сказала ему: — Протяни руку!

И Гассан протянул руку, а Нераспустившаяся Роза взяла ее и соединила ее с рукою царевны Сияние, говоря им обоим:

— Волею Аллаха и в силу закона посланника Его обручаю вас! И вне себя от счастья Гассан сымпровизировал следующие стихи: