Тысяча и одна ночь. В 12 томах

ИСТОРИЯ ЦВЕТКА ГРАНАТА И УЛЫБКИ ЛУНЫ

О царь благословенный, до меня дошло, что некогда, в древности времен, в лета и дни давно минувшей поры, был в странах аджамитских[17] царь по имени Шахраман и столицей его был Белый город.

И у царя этого было сто наложниц, но все они были поражены бесплодием, ибо ни от одной из них не удалось ему иметь детей, хотя бы даже женского пола. Но вот однажды, когда он заседал в приемной зале среди своих визирей, эмиров и вельмож своего царства и беседовал с ними не о скучных делах управления, но о поэзии и науках, об истории и искусстве врачевания и вообще обо всем, что помогало ему забыть тоску своего одиночества без потомства и скорбь о том, что некому передать по наследству престол, завещанный ему его отцами и дедами, в залу вошел молодой мамелюк и сказал ему:

— О государь мой, у дверей стоит вместе с продавцом юная невольница, столь прекрасная, что никогда не видел человеческий глаз большей красоты.

И царь сказал:

— Так приведи ко мне и продавца, и невольницу!

И мамелюк поспешил ввести продавца и его прекрасную невольницу.

И, увидав ее, царь сравнил ее в душе своей с тонким литым копьем. И так как она была окутана покрывалом из синего шелка с золотыми полосками, закрывавшим ее голову и лицо, то купец снял его — и вся зала осветилась красотой ее, и волосы ее упали ей на спину семью толстыми косами, которые касались браслетов на ногах ее, подобно роскошным волнам волос, спускающимся до земли за крупом чистокровной кобылицы. И царственный стан ее был дивно строен и мог поспорить в гибкости с тонким стеблем ивовых ветвей. Ее очи, черные и удлиненной формы, были полны молний, пронизывающих сердца, и один вид ее мог исцелить болящих и калек. Что же касается ее благословенных бедер, объекта желаний и стремлений, то они были, по правде говоря, настолько роскошны, что сам купец не мог найти завесу, достаточно большую, чтобы обернуть их.

На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что близится утро, и с присущей ей скромностью умолкла.

А когда наступила

ПЯТЬСОТ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Сравнил ее царь в душе своей с тонким литым копьем и был восхищен красотою ее до крайней степени восхищения, и он спросил купца:

— О шейх, сколько просишь ты за эту невольницу?

Он же ответил:

— О государь мой, я сам купил ее у ее первого хозяина за две тысячи динаров. Но с тех пор я уже три года путешествую с ней с целью добраться сюда и таким образом истратил на нее еще три тысячи динаров, и потому я не торг предлагаю тебе, а отдаю ее тебе в дар.

И царь был очарован речью купца, и пожаловал ему великолепную почетную одежду, и велел дать ему десять тысяч динаров золотом. И купец поцеловал руку царя, поблагодарил его за доброту и щедрость его и пошел своей дорогой.

Тогда царь сказал управляющим дворца и придворным прислужницам:

— Отведите ее в хаммам, и прислуживайте ей, и, сняв с нее следы долгого пути, не забудьте умастить тело ее миррой и благовонием и отвести ей помещение в том крыле дворца, окна которого выходят на море!

И приказания царя были исполнены в тот же час и в ту же минуту.

Ибо столица, в которой царствовал царь Шахраман, была действительно расположена на берегу моря и называлась Белый город. И потому-то прислужницы дворца могли отвести после хаммама молодую чужестранку в залу, окна которой выходили на море.

Тогда царь, с нетерпением ожидавший этой минуты, вошел к ней.

Но он был весьма изумлен, видя, что она не приподнимается в честь него и не обращает на него ни малейшего внимания, как если бы его здесь и не было. И он подумал про себя: «Она была, вероятно, воспитана людьми, которые не учили ее хорошему обращению».

И он стал всматриваться в нее и забыл о недостаточной учтивости ее, до того он был очарован красотой ее и лицом ее, которое было подобно полной луне или же восходящему солнцу на ясном небе. И он сказал:

— Слава Аллаху, сотворившему красоту для глаз служителей Своих!

Затем он сел возле молодой девушки и нежно прижал ее к груди своей. Потом он посадил ее к себе на колени и поцеловал в губы, и слюна ее показалась ему слаще меда. Но она не говорила ни слова и подчинялась ласкам его, не оказывая сопротивления, но и не выказывая нежной готовности. И царь приказал подать в ее залу роскошное угощение и принялся сам кормить ее и подносить куски к ее губам. И от времени до времени он потихоньку спрашивал ее, как ее имя и из какой она страны. Но она оставалась безмолвной, не произнесла ни слова и даже не подняла головы, чтобы взглянуть на царя, который находил ее столь прекрасной, что никак не мог решиться рассердиться на нее. И он подумал: «Быть может, она нема? Но нет, невозможно, чтобы Творец создал такую красоту и лишил ее речи! Это было бы несовершенством, недостойным перстов Творца!»

Затем он позвал прислужниц, чтобы они подали ему умыть руки; и, воспользовавшись минутой, когда они подавали кувшин с водою и таз, спросил их шепотом:

— В то время как вы прислуживали ей, слышали вы от нее хоть слово?

Они же ответили: