Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Го! Мусульмане, проживающие по своим делам в нашем городе, знайте, что перемирие, заключенное между нами и вами, кончено. Вам дается неделя для окончания дел ваших, а затем вы должны выезжать и возвращаться в свои края!

Услышав это, я поспешил продать оставшийся у меня на руках лен, собрал долги, накупил товаров, которые могли быть проданы в наших краях, и покинул Акру с тысячей сожалений в сердце, тоскуя о христианской девушке, овладевшей моим сердцем и мыслями. И отправился я в Дамаск, в Сирию, где продавал товары, купленные в Акре, с большим барышом вследствие прерванных по случаю возобновления войны отношений. И торговля моя шла прекрасно, и милостью Аллаха (да будет прославлено имя Его!) все спорилось у меня в руках. И таким образом я получил возможность с большой выгодой торговать христианскими военнопленными. Три года прошло после моего приключения в Акре, и мало-помалу горечь внезапной разлуки с франкской девушкой начинала смягчаться в сердце моем.

Мы продолжали одерживать блистательные победы над франками и в Иерусалимском крае, и в Сирии. И с помощью Аллаха султан Саладин после многих славных битв окончательно победил франков и всех неверных; и увел он пленниками в Дамаск их королей и военачальников, отвоевав у них все города, которыми они владели на берегу, и водворив мир во всей стране. Слава Аллаху!

Тем временем отправился я с очень красивой невольницей в лагерь султана Саладина. Я показал ему невольницу, а он пожелал купить ее. Я уступал ее за сто динаров, но у султана Саладина (да будет милостив к нему Аллах!) было только девяносто, так как все деньги его казны шли на войну с неверными. Тогда султан Саладин, обращаясь к одному из своих стражей, сказал ему:

— Ступай отведи этого купца в палатку, где собраны пленницы, захваченные при последнем сражении, и пусть он выберет себе ту, которая ему всего более понравится, взамен тех десяти динаров, которые я ему должен.

Так поступал справедливый султан Саладин.

Страж повел меня в палатку франкских пленниц и, проходя среди них, я прежде всего заметил молодую франкскую девушку, в которую был так влюблен в Акре. С той поры она сделалась женою одного из франкских начальников кавалерии. Узнав ее, я обнял ее, чтобы увести с собою, и сказал:

— Вот эту желаю взять.

Взял и увел ее.

Когда же привел ее в свою палатку, я сказал ей:

— О юница, разве не узнаешь меня?

Она же ответила:

— Нет, не узнаю тебя.

Я же сказал ей:

— Я друг твой, тот самый, к кому ты два раза приходила в Акре благодаря старухе, в первый раз за пятьдесят динаров, второй раз — за сто; тот, кто воздержался от обладания тобою и от кого ты ушла опечаленною. Тот самый, который хотел видеть тебя в третий раз за пятьсот динаров и которому теперь султан уступает тебя за десять.

Она опустила голову и, вдруг подняв ее, сказала:

— То, что произошло, составляет отныне тайну исламской веры, так как я поднимаю палец и свидетельствую: нет Бога, кроме Аллаха, а Мухаммед — пророк Его!

И таким образом она торжественно исповедала нашу веру и облагородилась исламом.

Тогда я, со своей стороны, подумал: «Клянусь Аллахом, не буду обладать ею до тех пор, пока не дам ей свободу и не соединюсь с нею законным браком!»

И тотчас же пошел я к кади Ибн-Шаддаду и рассказал ему, в чем дело, и пришел он в мою палатку вместе со свидетелями, чтобы написать брачный договор. После этого я обладал ею, и она забеременела от меня. И поселились мы в Дамаске.

Прошло несколько месяцев, и в Дамаск приехал посланник франкского короля, посланный к султану Саладину для обмена пленными.

И все пленные, мужчины и женщины, были добросовестно возвращены франкам в обмен на пленных-мусульман. Но когда франкский посланник заглянул в список, он заметил, что недостает еще жены такого-то военачальника, того, который был первым мужем супруги моей.

И султан послал свою стражу искать ее повсюду, и наконец сказали стражникам, что она находится у меня в доме. И стражники пришли требовать ее у меня. Я изменился в лице и со слезами пошел к жене и сказал ей, в чем дело. Но она встала и сказала:

— Все равно отведи меня к султану! Я уж знаю, что сказать ему!

И взял я жену свою и, закрытую покрывалом, привел к султану Саладину; и увидел я франкского посланника, сидевшего по правую руку его.

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что брезжит утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ПЯТЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ НОЧЬ,

она продолжила:

Тогда я поцеловал землю между рук султана Саладина и сказал ему:

— Вот эта женщина!

И обратился он к моей жене и сказал ей:

— Что скажешь? Желаешь вернуться на родину с посланником или предпочитаешь остаться при муже?

Она ответила:

— Я остаюсь с мужем, так как я мусульманка и ношу под сердцем его дитя, а если я вернусь к франкам, то не будет мира в душе моей.

Тогда султан обратился к посланнику и сказал ему:

— Ты слышал? Но если хочешь, поговори с нею сам.

И посланник франков стал делать жене моей выговоры и увещания и наконец сказал:

— Предпочитаешь ли остаться со своим мужем-мусульманином или вернуться к военачальнику такому-то, франку?

Она отвечала: