Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Теперь, о Халиф, наступила минута, когда ты должен обнаружить весь свой ум и все свои достоинства. Выслушай же меня внимательно и запомни то, что услышишь! Ты пойдешь отсюда во дворец эмира правоверных и попросишь аудиенции, а когда получишь ее, то после должных приветствий скажешь халифу: «О эмир правоверных, в память того обучения, которое ты получил от меня, прошу тебя об одной милости!» И он наперед согласится. Ты же скажешь ему: «Желаю, чтобы ты почтил меня своим посещением в эту ночь!» Вот и все, и ты уж увидишь, согласится он или нет.

Халиф тотчас же встал и вышел в сопровождении многочисленной свиты предоставленных в его распоряжение невольников и одетый в шелковое платье, которое могло быть оценено в тысячу динаров. И в таком одеянии природная красота лица его могла выступать во всей полноте; и был он удивителен, ведь и в пословице говорится: «Надень красивую одежду хоть на палку — и она покажется новобрачной».

Когда пришел он к дворцу, старший евнух Сандал, остолбеневший от изумления от такого превращения, еще издали узнал его и со всех ног бросился в тронную залу и сказал халифу:

— О эмир правоверных, не знаю, что случилось! Но Халиф-рыбак сделался царем! Он, одетый в платье, стоящее не менее тысячи динаров, идет сюда, и его сопровождает блестящая свита!

Гарун же сказал:

— Вели ему поскорее войти сюда!

И ввели Халифа в тронную залу, где во всей славе своей сидел Гарун аль-Рашид. И поклонился Халиф, как умеют кланяться только важнейшие из эмиров, и сказал:

— Мир тебе, о повелитель правоверных, о халиф, властитель трех миров, защитник веры нашей и правоверных! Да продлит Всевышний дни твои, и да прославит царствование твое и сан твой, и возвысит его до высочайшей степени!

И, видя и слыша все это, халиф изумился до чрезвычайности. И не понимал он, каким путем так быстро возвысился Халиф. И спросил он его:

— Не можешь ли сказать мне прежде всего, о Халиф, откуда у тебя это прекрасное одеяние?

И рыбак ответил:

— Из моего дворца, о эмир правоверных.

Гарун спросил:

— Так у тебя есть дворец, о Халиф?

Рыбак ответил:

— Ты сказал, о эмир правоверных. И я пришел именно для того, чтобы просить тебя озарить его своим присутствием сегодня же ночью. Значит, ты приглашенный гость мой.

Изумление аль-Рашида росло, наконец он улыбнулся и спросил:

— Твой гость? Пусть так! Но один я или все, кто здесь со мною?

Рыбак ответил:

— Ты и все, кого пожелаешь привести…

На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что близок рассвет, и с присущей ей скромностью умолкла.

А когда наступила

ПЯТЬСОТ СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Ты и все те, кого пожелаешь привести с собой.

Гарун взглянул на Джафара, и Джафар приблизился к Халифу и сказал ему:

— Сегодня ночью мы твои гости, о Халиф! Этого желает эмир правоверных!

И, не прибавив уже ни одного слова, Халиф поцеловал землю между рук халифа и, вручив Джафару адрес своего нового жилища, возвратился к Силе Сердца, которой и отдал отчет в успехе своего ходатайства.

Гаруном же овладело раздумье, и сказал он визирю своему:

— Как объясняешь ты, о Джафар, это внезапное превращение Халифа, вчерашнего забавного простака, в такого утонченного и красноречивого человека, в богача из богатейших эмиров и купцов?

А Джафар ответил:

— Одному Аллаху известны, о эмир правоверных, укороченные пути, которыми следует судьба.

Когда же наступил вечер, халиф в сопровождении Джафара, Масрура и нескольких приближенных сел на коня и отправился в дом, куда его пригласили. И когда прибыл туда, то увидел, что все пространство от ворот до дверей дома устлано превосходными, дорогими коврами, а ковры усыпаны разными живыми цветами. И увидел он стоящего внизу лестницы, ожидающего его, улыбающегося Халифа, который поспешил подержать стремя, чтобы помочь ему слезть с лошади. И поприветствовал он его и ввел в дом, говоря:

— Бисмиллах!

И вошел халиф в большую залу с высоким потолком, роскошную и великолепную; посередине залы находился четырехугольный трон из массивного золота и слоновой кости, на четырех золотых ножках.

Халиф попросил Гаруна сесть на этот трон. И тотчас же вошли слуги с огромными золотыми и фарфоровыми подносами; молодые виночерпии, прекрасные, как луны, поднесли им драгоценные кубки, наполненные ледяными напитками, надушенными чистым мускусом, прохладительными и усладительными. Потом вошли другие юноши, в белых одеждах, еще прекраснее первых, и подали дивные блюда: жареных ягнят, фаршированных гусей, цыплят и всякого рода птиц, зажаренных на вертеле.

Затем вошли еще другие, белые невольники, молодые, изящные и очаровательные, в одеждах, плотно стянутых у пояса, и подали вино и сладости. И разноцветные вина сверкали в хрустальных сосудах, в золотых кубках, украшенных драгоценными каменьями. И когда белые руки виночерпиев разливали вино, от него шло несравненное благоухание, так что поистине можно было сказать о нем словами поэта: