Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— И вот именно эту, о царь благословенный, — продолжала Шахерезада, — удивительную историю я могу рассказать тебе благодаря точному списку, который мне удалось получить.

Рассказывают — но Аллах мудрее, сведущее и благодетельнее всех, — что в давнопрошедшие времена в городе Басре жил юноша, который был красивейшим и изящнейшим из молодых людей своего времени. Звали его Гассаном[36], и воистину никогда не подходило человеческое имя до такой степени к наружности своего обладателя. Отец и мать Гассана очень любили его, так как родился он, когда оба они уже достигли глубокой старости, а родился он благодаря совету ученого, умевшего разбирать волшебные книги и посоветовавшего им съесть часть большой змеи, находящуюся между головою и хвостом, как предписывает господин наш Сулейман (мир и молитва над ним!). В назначенный Аллахом Всеведущим день отец Гассана переселился на лоно Его милосердия; и умер купец в Аллахе (да будет на нем всегда милосердие Аллаха!). И таким образом молодой Гассан оказался единственным наследником отцовского достояния. Но так как он был очень дурно воспитан родителями своими, избаловавшими его, то и поспешил сблизиться со сверстниками и в их обществе не замедлил проесть все сбережения отца своего, задавая пиры и предаваясь расточительности. И ничего не осталось у него в руках. Тогда мать его, имевшая жалостливое сердце, будучи не в силах видеть его огорчение, пожертвовала собственной долей наследства и открыла для него на базаре мастерскую серебряных изделий.

Скоро красота Гассана волею Аллаха стала привлекать внимание всех, кто проходил мимо; и никто не проходил по базару, не остановившись у его дверей, чтобы полюбоваться красотой Божьего создания и изумиться. И таким образом мастерская Гассана сделалась местом, около которого всегда толпились торговцы, женщины, дети, собиравшиеся здесь, чтобы смотреть, как действует своим молотком мастер, и беспрепятственно восхищаться им.

Однажды, когда Гассан сидел в своей лавке и, как обычно, начинала прибывать толпа, подошел персиянин с длинной седой бородой и в тюрбане из белой кисеи. Его поступь и осанка указывали на то, что это именитый и значительный человек. В руке он держал старую книгу. Он остановился перед лавкой и принялся рассматривать Гассана с необычайным вниманием. Потом подошел к нему поближе и сказал так, что мог быть услышанным:

— Клянусь Аллахом! Какой превосходный мастер! — И принялся он качать головой, видимо выражая тем самым беспредельное восхищение.

И стоял он тут до тех пор, пока прохожие не разошлись для совершения послеполуденной молитвы. Тогда он вошел в лавку и поклонился Гассану, который ответил ему тем же и вежливо попросил сесть. Персиянин сел, улыбаясь необыкновенно ласково, и сказал ему:

— Дитя мое, поистине ты очень приветливый молодой человек. Я же, так как у меня нет сына, хотел бы усыновить тебя, чтобы научить тебя тайнам моего искусства, единственного в мире и которому многие тысячи людей умоляли меня научить их. Теперь же душа моя и дружба к тебе, зародившаяся в ней, побуждают меня открыть тебе то, что я до этого дня так тщательно скрывал, чтобы после моей смерти ты стал носителем моего знания. И таким образом я воздвигну между тобою и бедностью непреодолимую стену и избавлю тебя от утомительного труда, от этого маловыгодного кузнечного ремесла, недостойного тебя, о сын мой, и которым ты занимаешься среди пыли, угля и огня.

Гассан же отвечал:

— Клянусь Аллахом! О достопочтенный дядя, я ничего лучшего не желаю, как быть твоим сыном и наследником твоих знаний! Когда же хочешь ты посвятить меня?

Тот ответил:

— Завтра.

И, поднявшись с места, он обеими руками обхватил голову Гассана и поцеловал его. А затем вышел, не прибавив более ни слова.

На этом месте своего повествования Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла.

А когда наступила

ПЯТЬСОТ ВОСЬМИДЕСЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И обхватил голову Гассана обеими руками и поцеловал его. А затем вышел, не прибавив более ни слова.

Тогда Гассан, чрезвычайно взволнованный всем этим, поспешил закрыть свою лавку и побежал домой рассказать матери обо всем случившемся. И мать Гассана также взволновалась и ответила:

— Что это ты рассказываешь, йа Гассан? И как можешь ты верить словам еретика-персиянина?

Гассан же сказал:

— Этот почтенный ученый не еретик, так как тюрбан у него из белой кисеи, как у настоящих правоверных!

Она же ему:

— Ах, сын мой, не верь! Эти персияне — обманщики и соблазнители! А наука их — алхимия! Один Аллах знает, какие ковы[37] строят они в черных душах своих и сколько хитростей придумывают для того, чтобы обирать людей!

Но Гассан рассмеялся и сказал:

— О мать моя, мы люди бедные, и воистину у нас нет ничего такого, что могло бы соблазнить корыстных людей. Что же касается этого персиянина, то в целом городе нашем не найдется человека с более приветливым лицом и обращением. Я заметил в нем самые очевидные признаки доброты и добродетели. Лучше поблагодарим Аллаха за то, что Он внушил ему жалость к моему положению.