Unknown

Он был хорош один на один, и он был фантастическим напарником в клубе. Я всегда уходил домой с кем-то, когда он был со мной. Помогало и то, что все всегда хотели с ним поговорить. Когда ты становишься знаменитостью в городе, это открывает все двери, и людей тянет к нему, как мотыльков к огню. Не помешало и то, что он был красив - любой мог это заметить. Он поражал своими белокурыми волосами, льдисто-голубыми глазами и резкими, точеными чертами лица. Я часто думал, что он - образец слоновой кости и золотого цвета, и я был не единственным, кто замечал это.

Мне, конечно, было все равно, как он выглядит. Больше всего в нем меня привлекала его способность не сомневаться во мне. Другие люди, даже друзья, иногда предполагали, что из-за моего тона или непродуманного комментария я злюсь, равнодушен или раздражен, и за эти годы я получил множество извинений и проверок. Я часто слышал «Ты на меня злишься?». Я думал, что если бы я был зол, то сказал бы тебе. Но поскольку у меня были перерывы в разговоре, поскольку я умел молчать, а не только говорить, люди были склонны беспокоиться. Мне было трудно заполнять болтовней каждое затишье в разговоре, и я больше не пытался. С моими самыми близкими друзьями - Джером, Миро, Яном и Келом - в этом не было необходимости.

Я следил за его карьерой с тех пор, как он приехал в Чикаго из Нью-Йорка. Почему он покинул большую танцевальную компанию или, что еще важнее, почему они позволили ему уйти, было для меня загадкой. Пресса задавалась тем же вопросом, но когда художественный руководитель и балетмейстер приехали из Манхэттена, чтобы вернуть его, стало ясно, что они хотят, чтобы он вернулся. То, что он отказал им и остался в Чикаго, имело огромное значение. Через четыре месяца он стал ведущим танцором.

Удивительным было то, что даже будучи занятым, он всегда находил время для меня. Когда меня повысили, несмотря на то, что все было новым и безумным, я обязательно заходил к нему и никогда не отменял встречи, если это было возможно. Мое время было ценным, но и его тоже, поэтому нам обоим было важно прилагать усилия.

Так и продолжалось: он звонил мне, чтобы спросить, не хочу ли я взять билет на его «Дон Кихота», потом на «Щелкунчика», на деконструкцию «Le Jeune Homme et la Mort», которую я не очень понял, но в которой он был великолепен. Балеты из категории «Вариации и темы» всегда были мне не по зубам. Ему приходилось объяснять, что происходило за ужином.

Я звал его ходить со мной в кино, играть в карты, ходить со мной на вечеринки в честь Хэллоуина и проводить меня во все самые модные клубы. Поскольку он ходил по подиуму и снимался в редакционных журналах для многих дизайнеров, от Версаче до Хьюго Босса, его знали не только балетные. Его лицо открывало двери, а то, что меня видели в его компании, помогало мне знакомиться с самыми красивыми женщинами в городе. Однако в последнее время все изменилось, и мы чаще находились в обществе друг друга, чем кого-либо еще.

Вероятно, перемены во мне произошли в конце 2020 года, когда никто никого не видел. В это время я видел маму, парней на работе и Кела. Я привык к тому, что не делаю того, что делал раньше, и некоторые моменты закрепились за мной, но главным из них было то, что Кел был тем человеком, с которым я больше всего хотел быть. Раньше он путешествовал в мае, июне и июле, так как в это время у компании был межсезонье, но с пандемией это тоже прекратилось. Он променял на меня все интересные города по всему миру, потому что был вынужден, но даже когда он снова смог путешествовать, его поездки были короткими. Я был так рад. Я скучал по нему, когда его не было.

– Что вы тут делаете, ребята? – прошептал Ян из коридора, возвращая меня в настоящее.

Мы оба бросились туда, где он высунулся из двери. Это был еще один кабинет, который отличался от моего. Кабинет Яна не был так похож на комнату в доме, как кабинет Миро, - вы все равно могли бы сказать, что это рабочее пространство, - но мебель, тяжелые ковры и произведения искусства были оазисом по сравнению с моим.

– Мне нужно что-то сделать со своим кабинетом, – пробормотал я.

– Да, нужно, – согласился Ян. – Он напоминает мне тот, что был у моего первого командира, а тот был настоящим мудаком.

У директора Кейджа и командира Яна были кабинеты, которые напоминали мой. Это было нехорошо.

– Тебе нравится эта институциональная серость, которая у тебя там царит? – Ян хмыкнул.

Миро не смог подавить смех, и Ян ласково улыбнулся ему.

Ян становился лучше, когда Миро был рядом. Он становился громким, шумным и очень веселым. Он выходил из-под слоев самодостаточности. Если бы Ян не влюбился в Миро, в его жизни не было бы и половины тех, кто его любит, в этом я уверен. Миро помог Яну чувствовать себя в безопасности, быть самим собой, и за это я был ему благодарен. Мне бы не хватало такого преданного человека, как Ян, в моей жизни. Он был благословением, даже если это не всегда было легко. Хотя, если бы его спросили, он, вероятно, сказал бы то же самое обо мне.