Усё

С детектором я ощущаю себя экстрасенсом. Я вижу сквозь стены. Я нахожу скрытое. Тайное становится явным. Мне открываются скрытые смыслы и потаенные чувства. Я исследовал стены в квартире родителей, в квартире Темы, в квартире его друга, который хотел повесить коврик под щитком, так что я здорово помог в этом рискованном предприятии, и скоро почувствовал себя способным на великое. Во мне воскрес комплекс безнадежного творца. Я сел за грабовый стол гладкий, как река Нагаро, открыл ноут и вдруг сходу придумал конец своей будущей повести «Укай».

Мой усё пишет роман про рыбака по имени Ичиро. Ичиро в его романе тоже пишет роман про рыбака Джиро. Джиро из романа Ичиро пишет роман о жизни рыбака Сэберо. А Сэберо из романа Джиро пишет роман о женщине по имени Мизуки. Мизуки из романа Сэберо…

Наполненный вдохновением, я собирался немедленно начать работу над повестью, но вспомнил, что не закончил историю про Кристининых котов. И поспешил сделать это, пока впечатления были свежи.

***

Осенью жизнь в дачном поселке замирает, улицы пустеют, кое-где еще цветут поздние хризантемы, дозревают осенние яблочные сорта, но прелести лета законсервированы, маленькая жизнь закатана в банки, а остаткам веселого пира суждено гнить и разлагаться. Пенсионеры кое-где еще ковыряются на грядках, но они больше напоминают бестелесных призраков, которых рассеет первый ноябрьский снег. Вдоль заборов слоняются голодные кошки. Тишина. Ветер перекатывает по земле опавшие листья. И только жалобно пищат прикормленные и позже брошенные дачниками котята.

Рано утром Крис обходит поселок. Коты ждут на своих местах. Бегут опоздавшие. Хвосты в небо. Крис давно бы уехала в город, но кто будет кормить бедняг?

Кому котят? Лента фейсбука пестрит хвостами. Кого-то на передержку. Двух себе. Одного мне. Равнодушие человеческое убивает. Люди, ау!

Зимой Вера Потаповна делается особенно ворчлива. Денег мало. Крис на удаленке в чахнущем рекламном агентстве получает копейки. Полиграфия медленно умирает.

– Ищи другую работу! – бухтит мать, призывая на помощь крышки кастрюль, сковородки, двери и стулья.

Крис молчит. Берет рюкзак набитый провизией, идет на брошенную стройку. Две собаки, два десятка кошек выросли там, прикормленные рабочими. Теперь здесь пусто и тихо. Крис без страха шагает через убогую промзону. Утро. Темно. В рюкзаке каша, макароны с тушенкой, объедки. Собаки громко и радостно лают. Из пустых и черных оконных проемов прыгают коты.

– Бедные мои, бедные! – приговаривает она. – Сколько бедствий и страданий на этой планете. Сколько голодных, брошенных, обездоленных! И сколько равнодушных, глухих, бессердечных!

В Таиланде наводнение. Люди висят на деревьях, ждут спасения на крышах. Их Крис не жаль, к ним уже плывут лодки, летят вертолеты. А звери? Кто прилетит к собакам? Приплывет к кошкам? Один какой-нибудь сумасшедший, такой же, как она сама.

В австралийских лесах бушуют пожары. На берега океана выбрасывает мертвых дельфинов, тюленей, моржей. Рыба гибнет от нефти. С неба на землю падают стаи птиц.

Крис в глубоком отчаянии. Мир суров и беспощаден. Она чувствует горечь, презрение к равнодушным, ненависть к алчным, жестоким, бессовестным.

Я назвал дачного котенка Вулфом. Покупал ему тот корм, название которого дала Крис. Я волновался, не будет ли коту одиноко, пока я на работе, но он все время проводил в активных наблюдениях за птицами. Прожил он у меня не больше двух месяцев. Охотясь на воробья, он прыгнул на перила балкона и сорвался вниз. Я жутко переживал из-за этого, но еще больше из-за того, как на это печальное событие отреагирует Крис, поэтому я решил ей ничего не говорить. Каждый раз когда она спрашивала, как дела у Вулфа, я отвечал, что с ним все хорошо. Я не знал, куда деть его мертвую тушку, на земле тогда лежал снег, так что я завернул Вулфа в наволочку и опустил в мусорный контейнер.

***

Я приехал в Питер в предпоследний день январских каникул. Пока страна отдыхала, наша контора исправно трудилась, а по прошествии праздников мы получили заслуженные десять дней отгулов.

Рядом с Крис за кухонным столом сидит мужик лет пятидесяти. Перед ними ноутбук, они напряженно смотрят в экран. На секунду незнакомец привстает со стула и протягивает мне руку:

– Виктор Иваныч.

Оказалось, они с Крис ведут видеонаблюдение за первым этажом. Камеру где-то там прикрепили и смотрят, кто срывает со стены их объявление.

– В доме заварили подвал, – объясняет Крис. – Кошки не могут выйти, не могут зайти. Я написала в управляющую, в мэрию, в префектуру. Собираем подписи жителей. В выходной собрание. Председатель есть. Виктор Иванович. А какая-то сволочь без конца срывает наше объявление. Но мы подозреваем, кто это…

– Внимание! Объект вышел из лифта.

Я встал за их спинами, смотрю в монитор. Из лифта выходит грузная баба, на голове у нее головной убор похожий на тыкву. Она подходит к стене, на которой висит объявление. И вдруг – раз! Изображение скакнуло, схлопнулось, все почернело, через пару секунд картинка восстановилась, но баба утиной походкой уже чешет к выходу. Листка на стене нет.