В Японию периода реставрации Мэйдзи: воспоминания о моей двухлетней государственной службе в Японии

Измышляя свой план организации европейского университета и школ в своем отечестве, японские преобразователи, очевидно, не имели ни малейшего представления о том фундаментальном различии, которое существует у нас между наработками в области филологии и языковым отображением реалий вообще. Да им и негде было взять представления о таком различии. В китайской культуре и, следовательно, в их собственной, оно не существует вовсе! Запас положительных знаний на всем китайском Востоке до сих пор еще очень скудный (по сравнению с современным европейским), он там целиком включается в классицизм. По-китайски невозможно написать какое-нибудь слово, не определивши и не классифицировавши известным образом понятие или явление, выражаемое этим самим словом. Для японцев было вполне естественно предполагать, что и в Европе происходит нечто подобное. Они были твердо убеждены, что японские юноши, научившись европейскому языку во французском, английском или немецком отделении гайкокуго гаккоо⁶²

(училища иностранных языков), будут уже достаточно подготовлены к слушанию университетских лекций на этих языках по всем предметам и факультетам. Таким образом, они рассчитывали одним ударом убить двух зайцев: во-первых - воспитать известный контингент переводчиков по всем главным европейским языкам для дипломатических и иных казенных целей, а во-вторых - подготовить некоторое количество студентов, которые, освоившись в университете с европейскою мудростью, станут потом сами насадителями её же в японских школах.

Потребность в организации подобного рода программы была громадной! Чуть только была открыта школа иностранных языков в столице, ученики целыми полчищами стали являться туда со всех сторон. Частью это были дети 11-12 лет, но главнейшим образом - уже юноши или даже совсем взрослые самураи, имевшие своих собственных детей и успевшие уже насовершать более или менее геройских подвигов в недавнем междоусобии. Некоторые уже обладали кое-какими элементарными сведениями по французскому, в особенности английскому или даже и русскому языку, приобретя их в миссионерских школах или иным путём. Но большинству приходилось начинать с азбуки. Правительство значительно усилило этот наплыв желающих тем, что предлагало учащимся казенный стол и квартиру, да еще сверх того небольшое жалованье (по одному доллару в месяц) на карманные расходы. Подобный прием в Японии можно считать традиционным со времен еще императора Зюнзинтенно, но на этот раз была, однако же, и побочная мысль -- правительство рассчитывало отвратить таким образом японских юношей от посещения миссионерских училищ, которые тоже содержат учащихся на свой счёт.

Более других наполнялось, разумеется, английское отделение, так что его очень скоро должны были перевести в особое помещение и организовать как самостоятельное училище. Это было вполне понятно, поскольку англичане и американцы составляют значимо больше половины всего числа находящихся в Японии иностранцев и успели уже довольно скоро захватить в свои руки главнейшие отрасли официальной промышленной и торговой деятельности. Помню, мне даже приходилось читать в одной из довольно авторитетных европейских газет, будто японский микадо⁶³ приказал всем своим подданным говорить по-английски. Известие это, разумеется, было чистейший вздор и показывало, как мало в Европе понимали истинный характер происходившего в Японии движения. Тем не менее, есть некоторое основание утверждать, что английский язык становится до некоторого предела официальным языком в империи Восходящего Солнца: он заменил прежний голландский в дипломатических сношениях. Адмиралтейство и Инженерное Ведомство, как морское, так и сухопутное, были с самого же начала в англо-американских руках, железные дороги строились англичанами, а главное - во всей Японии едва ли существует и до сих пор хоть одна серьезная торговля, которая была бы не английскою, если не американскою.

Впрочем, и по другим отделениям наплыв учеников был громадный. За исключением, пожалуй, отделения китайского, которое было поручено одному «мандарину» с павлиньим пером на никогда не снимаемой им шляпе, добытому дипломатическим путем из Китая, и которое никогда не насчитывало более пятидесяти учеников.