Весенний месяц ноябрь. Повести и рассказы. Теория литературы, публицистика

Марат с тоской вспомнил Каменское: там на весь спортотряд в триста человек оказалась только одна душевая на три кабинки. Да и то воду горячую, когда подадут, когда нет. Ему самому было не до танцев: тренировались на одном и том же поле, в низине, где болото подступало вплотную; дурной запах гнили, тяжёлая, гнетущая душу сырость да ещё каждый день то ливень, то грибной моросит. Поле тамошнее шипами исковеркали, оставили на память каменской шпане глиняное месиво – в этом году им теперь там в футбол не поиграть. После тренировки, вымазанные грязью с ног до головы, возвращались, пугали девчонок – своих лыжниц и местных, которые липли к юниорам по-чёрному. Стираться не успевали – к раковине нужно было ещё очередь выстоять, вечная нервотрёпка. Сушиться – тоже проблема. Но Марат приноровился: ложась спать, натягивал мокрое бельё на себя – к утру высыхало. Кормили в Каменском отвратно. К обеду – и не раз и не два это случалось – подавали тухлое мясо. Рогволд Станиславович возмущался, куда-то звонил, слал телеграммы, да всё без толку: от Каменского до Москвы было сто двадцать километров. Отправили, да и забыли про них: всё правление спортобщества целыми днями пропадало на Олимпиаде[9]. Зло Рогволд вымещал на ребятах: роздыху не давал. Иной раз по три тренировки в день устраивал. Назад, в корпус – бывшую казарму – Марат возвращался с трудом, еле ноги передвигал: колени поотбиты, в костях ломота, шею не повернуть, икры гудят от перенапряжения и поясница болит; а ночью просыпался от жуткой рези в голенях и ляжках, – наверно, мышцы росли. Зато старшие подопечные Рогволда Станиславовича, юниоры, выиграли прошлой осенью первенство Союза. В финале надрали непобедимую доселе «Славу».

Горький опыт Каменского учли. В этом году раскидали лыжников, двоеборцев и боксёров по разным лагерям. Регбистов же запихнули в пионерлагерь «Восток», к чёрту на кулички, – на этот раз до Москвы уже было сто пятьдесят километров. В полчаса ходьбы – угрюмая станция Протасьино. Вокруг на многие вёрсты – леса, поля, да чахлые, заброшенные деревушки.

«Рогволд с ребятами на турнир в Москву уехал, а нас оставили вшестером, – заметалась вдруг в голове беспокойная мысль, – а Шура здесь обязательно нарвётся. Этот без приключений не может… Из-за него схлопочем и мы. Но вообще-то, на танцы сходить надо, и вести себя там, как ведут все, чтобы не выделяться. Решено – сегодня же и пойду. Есть во что одеться – специально из дома джинсы-«бананы» привёз, ещё майку с клёвой надписью. Чем я хуже других?»

Отвлёк от мыслей дикий хохот – надрывался со смеху Урий. Шура очень смешно рассказывал:

– …А Бог после той драчки всё на Сатану жаловался. Говорил, что куда не пойдём, он, сука, свою в кусты тащит и там гаснет, а мне потом расхлёбывать, с местной урл'oй пинаться…

Внезапно, с улицы донёсся знакомый голос Вадима Борисовича. Все смолкли. Слышалось только воронье карканье, перестук дятлов, да шелест качаемых ветром сосен и елей.

– Выходи строиться, шпиндели!

Приуныли.

– Всё, – обречённо проронил Ганя в полной тишине, – вот и отдохнули…

«Ну, что ты ноешь, – Марат недовольно покосился на маленького, худенького паренька с плаксивым выражением лица, – а для чего мы сюда приехали?»

На вечерней тренировке Вадим Борисович озверел. Вшестером в регби работать и так трудно: нагрузки двойные поровну на всех, даже если захочешь, то втихаря не посачкуешь. А тут два часа без передыху.

После разминки оттачивали технику захватов попарно: один бежал с мячом, другой бросался на него и валил. И так – по очереди. Всю грязь с поля собрали. «Ничего, успею постираться после ужина. А потом на танцы…» Марат прикинул – всё вроде сходилось.

Потом принялись отрабатывать стандартные положения. Сначала относительно лёгкое – «коридор». А затем началось. Вадим Борисович взбрасывал мяч; они, полусогнувшись, трое на трое, таранили друг друга, крутились на одном месте, словно танк, зарывавшийся в землю: одни пятились, другие наступали.

Дальше – хуже. Тренер развернул обе тройки в спайку.

– Схватка. А ну замерли!.. Замерли!!!.. – орал Вадим Борисович. – И не шевелитесь! Ганиев, убери зад! Антанас! Ниже голову! А теперь напряглись все и представили, будто вы – мост!..

Согнувшихся в три погибели, заставил петь:

– Пока не споёте так, чтоб в лагере в окнах стёкла звенели, будете вот так стоять!..

Марат незаметно полусгибал то одно, то другое колено, тихонечко отставлял то правую, то левую ногу: мышцы и суставы немели от перенапряжения и надо было их беречь, чтоб не порвались. Старательно разевал рот и вместе с остальными выкрикивал что есть силы:

– Союз неруши-мых респу-блик своб'oд-ных!!!..

– Сплоти-ла нав'e-ки вели-кая Ру-у-усь!!!..

Поглазеть на эту комедию сбежались и с пляжа, и с пионерлагеря. «Смотрите, смотрите, как дураки бодаются», – думал Марат.

А Вадим Борисович учил уму-разуму: