Весенний месяц ноябрь. Повести и рассказы. Теория литературы, публицистика

А куда деваться? Урий уже разлёгся на соседней койке. Вообще-то, звали его Юрой, но в прошлом году, когда только начинали заниматься, тот приходил на тренировки в майке, на которой крупными красными буквами было выведено: Uriah Heep[11]. С подачи Марата и окрестили Юру Летунова Урием. Хотя, вероятнее всего, тот сам вряд ли понимал, что такое Uriah Heep и с чем это едят.

В меру доходчиво, полушёпотом, чтобы не разбудить других, пересказал Марат содержание рассказов «Серебряный», «Москательщик на покое», «Тайна Боскомской долины». Разошёлся и добавил «Ошибку капитана Шарки», однако вовремя спохватился: рассказов про капитана Шарки у Конан Дойля имелось только четыре. Где Марат ещё родит, ежели Урий затребует? Язык уже заплетался, но, к счастью, Урия сморило в сон. Марат вытянулся на постели, распрямил заиндевевшие локти, на которые устал опираться, повернулся на живот, блаженно обнял подушку и заснул.

…Снился центральный стадион их спортобщества, в Черкизово. Перед самым отъездом их ДЮСШ в полном составе во главе с Рогволдом Станиславовичем промаршировала колонной перед главной трибуной на стадионе в Черкизово: был парад, посвящённый юбилею родного спортобщества. Своровал тогда Шура два настоящих флага с родными локомотивами на полотнищах. Марат в покраже не участвовал: как всегда, хоронился в сторонке. Но вот теперь снилось, что заводилой, оказывается, был он…

VI

Ужин разочаровал – как будто и не поел: подгорелая, слипшаяся вермишель, костистая рыба, чай. «Нет, в Протасьино досыта не наесться», – думал Марат. Когда возвращались из столовой, Чмяга возмущался.

– Чтобы я ещё раз поехал на сборы? Да ни в жизнь! Рогволд, козёл, усиленное питание обещал. А на поверку хрен, наколол. И бегай теперь целый день по грязи с пустым желудком. А я что, нанимался?.. Небось, у себя с Вадимом каждый стакан колбасой копчёной зажирают…

– Да, на пустой желудок баб снимать западл'o! – поддержал Шура, хитро рассмеялся. Марата передёрнуло от омерзения. А Чмяга приосанился, зашагал важно. «Доволен, что Шура с ним соглашается», – догадался Марат.

– Да пусть едят, они ж играют… – невпопад вступился за отъехавших в Киев товарищей Ганя.

– Заткни пасть, игруля хренов! Ты да Абдула годитесь лишь мячи надувать! Вы же ничего не умеете!

Марат молча проглотил очередную подколку Чмяги. Теперь не боялся его, просто, не обманывая себя, скрепя сердце, соглашался: «Правильно говорит. Ну, какая от меня на турнире польза! Ну, пожалел бы Рогволд, выпустил бы раз на замену – да и то бы, если в счёте вели – и всё… Потому, что слабак, из команды выпадаешь, не вписываешься в настоящую игру, когда рубятся без оглядки, не жалея себя. А ты бережёшься, не поспеваешь за Пружиной и другими, такими же ловкими. Воображаешь-воображаешь, а на поверку-то и выходит, что мяч толком в руках держать не научился…»

Настроение испортилось окончательно. На танцы ноги не шли. Но заставил себя опять – из упрямства. Плёлся последним, глядел в спину литовцу Антанасу – тот молчал.

На этот раз народу в клубе набилось прилично: и девчонки были позаметнее, все в «фирм'e», и парни патластые вокруг них вертелись. «А ничего компания подобралась», – подумал Марат, шагая вслед за остальными сквозь узкий коридор в зал. Шура и Чмяга вели себя развязно, обсуждали вслух достоинства понравившихся девочек, будто у себя дома были, а не в чужой тульской глухомани.

Вот сзади тихонько подтолкнули, Марат поскользнулся и едва не растянулся на пыльном полу. Резко обернулся, увидел загорелые, словно медью облицованные лица. Местные ребята – кто ровесник, а кто постарше – уже отвернулись и громко болтали. «Случайно?.. Померещилось?» Марат засомневался. (Так хотелось, чтоб случайно!) Но откуда-то сбоку донёсся ненавистный шепот:

– А, Москва гребанная припёрлась… Сейчас вас мочить будем!

«Влипли. Довыкалывался Шура. Мотоциклы ему вчера не понравились…»

В груди захолодело.

Загрохотали колонки. Свет вырубили, замелькали попеременно красные, зелёные и синие блики – заработала цветомузыка. В полутемноте стихийно стали собираться в круги – по пять-десять человек. Свои, меж тем, разбрелись по залу: Шура и Чмяга отирались у сцены, где на лавочках гнездились девчонки. Урий, Антанас и Ганя отыскали себе место у стены – чинно наблюдали. Вскоре и их потерял из виду. А сам решительно направился в центральный круг: чего время за даром терять, коль пришёл, чего скучать-то? Чувствуя чужие локти, задёргался-заметался, как умел. Рядом вертелись смазливые девчонки, но самая красивая была у самых колонок. Марат всё время заглядывался на неё. Вот рядом с ней возник Шура…