Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

Однако уже с февраля 1668 г. на пути к осуществлению этих планов стали возникать серьезные трудности. Стала постепенно выясняться и нереальность этих планов, и ошибочность служивших для их обоснования расчетов.

Глава 9. Украинское восстание

Царский посланец Вас. Мих. Тяпкин с важными сообщениями и предложениями прибыл в Киев не позднее 13 декабря 1667 г.[1053] В Москве, по-видимому, не ожидали, что при исполнении своей миссии он столкнется с серьезными трудностями. Он даже не получил точных инструкций о возможных условиях соглашения с Дорошенко. Когда на начавшихся переговорах Дорошенко стал спрашивать, «какой чин» он будет иметь, когда перейдет под власть царя, и кому, ему или Брюховецкому, «гетманом быть», Тяпкин, не имея указаний на этот счет, был вынужден обратиться в Москву

[1054]. Действительность, однако, оказалась иной.

К тому времени, когда В. М. Тяпкин прибыл в Киев, продолжались в весьма дружественной обстановке переговоры между правобережным гетманом и киевским воеводой П. В. Шереметевым[1055]. 15 декабря его гонец Вас. Дубенский встречался с гетманом в Чигирине[1056]. Хотя в публикации отсутствует текст грамоты П. В. Шереметева, из записей переговоров, сделанных В. Дубенским, можно составить достаточно точное представление о целях его миссии. Гонец должен был сообщить об освобождении царем брата гетмана, но этим цели его миссии не ограничивались. Как, по-видимому, и ранее, киевский воевода добивался, чтобы гетман не допустил похода татар на Левобережье, а еще лучше, чтобы он «от татар отстал и обратился к християнству и служил обоим великим государем»[1057]

. П. Дорошенко принял гонца любезно, пригласил его на обед и устроил салют в честь его прибытия[1058], но его ответ далеко не во всем мог удовлетворить Шереметева. Правда, гетман сообщил, что он удержал татар от похода на Левобережье и будет поступать так и впредь, но определенно отказался разорвать свой союз с Крымом. Союз этот, – доказывал гетман, – нужен, так как иначе татары «учнут им всякое разоренье чинить»[1059]. Значение татарского союза этим не ограничивалось. Татарская помощь, – утверждал гетман, – необходима ему для защиты от поляков. Его высказывания, как правильно отмечалось исследователями[1060], были полны острых выпадов по отношению к полякам, которые «всякие волности у них отнимают», «бьют, мучат», «во многех городех церкви Божия обругали и пожгли, а иные обратили на костелы»

[1061]. Кроме того, гетман заявил, что по Подгаецкому договору поляки обязались передать ему Белую Церковь[1062], но это условие не выполнено и поэтому он «Белой Церкви сам доступать будет»[1063]. Таким образом, и на предложение «служить» Речи Посполитой в соответствии с условиями Андрусовского договора последовал резкий отказ.

Вопреки встречающимся в исторической литературе утверждениям[1064]

, все известные высказывания В. Дубенского показывают, что он не поднимал вопроса о пересмотре Андрусовского договора, да и пославший его киевский воевода не имел таких полномочий. Тем более характерно, что гетман на переговорах изъявил готовность перейти под власть царя. Он этого «давно желал, толко, де, его, гетмана, не призывали», а на обеде гонец услышал, что Дорошенко готов за царя «кровь своя пролить и голова положить». Гонец записал и слова гетмана, что он «у великого государя ни боярства, ни чего иного не хочет, а желает толко их государской милости, чтоб вольности их казацкие и права были вольны»[1065]. Нетрудно видеть в этих словах также полемический выпад в адрес «боярина» Брюховецкого и указание на условия, на которых гетман согласился бы перейти под русскую власть.

При этом гетман подчеркивал, что с переходом под власть царя должен сохраниться его союз с Крымом, и тем самым будет обеспечена безопасность русских границ[1066]. Эти высказывания ясно показывают, что системе отношений, созданных в Восточной Европе с заключением Андрусовского договора, гетман явно противопоставлял другую, предусматривающую разрыв между Россией и Речью Посполитой, переход Правобережного гетманства под русский протекторат и, очевидно, войну России, гетманства и Крыма против Речи Посполитой. Дорошенко давал ясно понять, что его подчинение верховной власти царя возможно лишь в такой системе отношений, и своими высказываниями пытался направить русскую политику на этот путь.

Василий Тяпкин, отправивший записи В. Дубенского в Москву[1067], при знакомстве с ними, как представляется, должен был убедиться, что ему предстоит миссия гораздо более трудная, чем предполагали в Москве. К сказанному следует добавить, что все ответственные высказывания Дорошенко делались только в устной форме, а его письмо П. В. Шереметеву содержало одни любезности[1068].