Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

З. Вуйцик, обративший внимание на эти записи, отметил, что послы уклонились от обсуждения этой темы[1426]. Обращение к записям речей на приеме показывает, что это было не совсем так. Правда, послы заявили, что на сделанные предложения они ответа дать не могут, но, «будучи в государстве нашем междо всеми народы, чтоб к неотступному желательству было, не умолчим и надеемся, что всех людей сердца подвигнутся и впредь к нерозорванному приятству готовы будут»[1427]. Когда на том же приеме кн. Н. И. Одоевский напомнил послам о переговорах под Вильно в 1656 г., когда обсуждался вопрос об избрании Алексея Михайловича преемником Яна Казимира, то послы ответили, что тогда договориться не удалось, «а ныне, де, тамошнего крепче и лутче»

[1428].

Описание той же аудиенции в упомянутой выше записке существенно отличается от русской записи.

Так, уже в изложении речи А. Л. Ордина-Нащокина при совпадении общего смысла появляются сюжеты, отсутствующие в русской записи. Здесь, например, говорится, что люди в России пользуются «всякой возможной свободой» под властью Алексея Михайловича, и под властью царевича польские «свободы» полностью сохранятся. Встречается здесь и сюжет о том, что с избранием царевича произойдет соединение церквей и будет завершено начатое в недавнее время уничтожение ересей на территории Речи Посполитой. Наконец, в этой речи читается утверждение, что царевич хорошо знает не только латынь и греческий, но и польский язык[1429]

. Далее излагается обращенная к послам речь царевича, заканчивающаяся словами: «Никогда не дам вам повода раскаиваться в доброжелательстве вашем ко мне»[1430].

Возможно, что польский свидетель точнее передал речь А. Л. Ордина-Нащокина, чем автор русской записи. Невозможно, однако, чтобы этот автор, тщательно перечисливший присутствовавших на приеме членов думы, одновременно не отметил присутствия царевича и не привел его речи. Все это позволяет сделать вывод, что описанию аудиенции в записке придан такой характер, чтобы вызвать симпатии читателей к русскому кандидату. Так как в записке встречаются указания на письма К. П. Бжостовского, возможно, именно ему принадлежит этот тенденциозный пересказ события, реально имевшего место, но где не выступал с речью сам возможный кандидат и не выдвигались некоторые важные доводы в его пользу[1431].

После приема был предпринят другой важный шаг, который должен был подготовить почву для избрания царевича. Состоялась встреча послов с находившимися в Москве восточными патриархами. Как справедливо отметил З. Вуйцик[1432], запись об этой встрече в посольской книге очень кратка[1433]. Здесь, однако, отмечено, что патриархи, выразив радость по поводу заключения мира, «желательство свое объявляли, чтоб Господь Бог Восточную церковь з Западным костелом умирил, как и наперед сего при святых и богоносных отцех было в усмирении и во едином согласии»[1434]

.

Гораздо подробнее затронута тема встречи в польской записке. Здесь приводится обращенная к послам речь Антиохийского патриарха, который говорил о том, что политический союз следовало бы скрепить единством веры и что различия церквей в вопросах вероучения сравнительно невелики, касаясь лишь вопроса о Исхождении св. Духа. Патриарх, согласно этому изложению, отстаивал правильность православной точки зрения, но отметил, что «разногласия не заслуживают столь упорного спора»[1435].

Сохранился также латинский текст речи патриарха Макария[1436]. В целом текст речи совпадает по темам и последовательности изложения с текстом записки. Патриарх выражал удовлетворение, что два славянских народа одной крови, языка и обычаев заключили мир между собой. Далее говорилось о том, что обоим народам следовало бы добиваться единения не только тел, но и душ; что единство христианского мира может быть восстановлено благодаря усилиям двух восточных патриархов и папы. Затем патриарх доказывал, что православное учение о Исхождении Святого Духа было одобрено II Вселенским собором и принятый там символ веры папа Лев III приказал вырезать «in altari post corpus Sancti Pauli». Читались в речи и слова о том, что эти разногласия не должны быть причиной столь долгого и жестокого раскола (acerbune et pertinax dissidium). Речь заканчивалась обращением к послам, чтобы они просили короля и Речь Посполитую содействовать установлению согласия между церквями.