Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

Когда стала ясной неудача съезда, гнев А. Л. Ордина-Нащокина обратился против Эбершельда. В отписке, отправленной в октябре в Москву, он настаивал на удалении резидента из русской столицы[1595]. Свои обвинения по адресу Эбершельда А. Л. Ордин-Нащокин предложил позднее в своих ответах на вопросы царя. Шведы, по его мнению, отказались от участия в съезде, опасаясь, что «отнимут у них к московской стороне Корельскую и Ижерскую землю, а Литва – Лифляндскую землю», а такие сведения о планах организаторов съезда сообщал в Стокгольм Эбершельд. Всё это происходит, – писал царю глава Посольского приказа, – «от зависти тех людей, которые Афанасьевой службе Лаврентьевича завидуют»

[1596]. Это был недвусмысленный намек на то, что подобные слухи о русских планах сообщили резиденту его враги при царском дворе.

Но А. Л. Ордин-Нащокин ошибался. Хотя в Москве действительно ходили слухи о таких его планах относительно Швеции, ни русский исследователь Г. В. Форстен, ни швед Б. Фальборг не обнаружили в донесениях Эбершельда подобных сообщений. Шведское правительство скорее могли обеспокоить слухи, приходившие из Речи Посполитой, что царь обещает вернуть этой стране в случае выбора его сына утраченные этой страной земли.

В действительности, конечно, шведские власти не желали каких-либо новых масштабных переговоров по вопросам торговли, так как неблагоприятные для восточноевропейских купцов условия торговли соответствовали интересам шведской казны. Разумеется, шведскому правительству трудно было бы удержаться на этой позиции, если бы оно столкнулось с согласованными действиями держав, откуда поступали в Прибалтику все восточноевропейские товары, но Речь Посполитая не проявила желания совместно с Россией оказывать давление на Швецию ради изменения условий торговли на Балтике. Правда, А. Л. Ордин-Нащокин убеждал царя, что «сколко, государь, они (шведы. – Б. Ф.) не грозят и весь свет наслушают, а Великая Росия с королевством Польским болши соединительнее в крепости будут»

[1597]. Факты, однако, не подкрепляли его утверждений. Стоит заметить, что хотя он оставался на посту главы Посольского приказа до начала 1671 г., никаких попыток искать соглашения с Речью Посполитой, направленного против Швеции, он больше не предпринимал.

Вместо эпилога

Рубеж 1668/69 гг. стал трудным временем для А. Л. Ордина-Нащокина. К началу 1669 г. прошло около двух лет с того времени, когда его внешнеполитическая программа стала внешнеполитической программой Русского государства и он как глава Посольского приказа приступил к ее осуществлению. За прошедшее время, однако, никакого реального продвижения к намеченным целям не произошло. Более того, на пути к этим целям возникли непредвиденные трудности, стала выявляться нереальность многих планов и расчетов.

Стареющего, утомленного долголетней войной царя А. Л. Ордин-Нащокин привлек к себе, убедив, что намеченная им программа, основанная на союзе между Россией и Речью Посполитой, приведет к всеобщему умиротворению и прекращению конфликтов. Действительность, однако, не оправдала эти ожидания. АЛ. Ордин-Нащокин был уверен, что само заключение союза между Россией и Речью Посполитой заставит Крым и Османскую империю воздержаться от вмешательства в украинские дела, а население Украины, не имея внешней поддержки, будет вынуждено подчиниться согласованным решениям союзников. Поэтому он полагал возможным вести на Украине достаточно жесткую политику, ущемляя интересы казацкой верхушки. Результатом стали серьезные волнения на Левобережье, которые активно стремилось использовать в своих интересах Крымское ханство, вовсе не оставшееся пассивным, а отправившее туда свои войска.

Как оценивали в Москве действия в этих условиях русско-польского союза, который был, прежде всего, соглашением о совместных военно-политических действиях по отношению к Крыму и Османской империи, дает представление сохранившаяся в сборнике бумаг А. Л. Ордина-Нащокина его записка, адресованная царю[1598]. В ней констатировалось, что хотя Речь Посполитая взяла на себя обязательство «никоторому государству с ханом в договоры не вступать и недруга явного казною не вспомогать», хану уже после нападения татар на русские земли «дали казны» – 290 тыс. золотых польских и сохраняли мирные отношения с крымским ханом, не предприняли они и каких-либо действий против казаков Дорошенко. Таким образом, союзный договор фактически не вступил в действие. Разумеется, целью записки было дать русской стороне аргументы в пользу того, чтобы не отдавать полякам Киева, так как из-за нарушения ими договора на Украине сложилось такое положение, что Киев находится под угрозой нападения и маловероятно, что полякам его удастся удержать, но реальное положение дел говорило само за себя. Русско-польский союз оказался неспособным вести совместную борьбу с крымской и османской агрессией.