Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

К выполнению своей мисии С. Венславский приступил уже по дороге в Москву, отправив письмо к А. Л. Ордину-Нащокину[907] с изложением известий, полученных из Варшавы. Он сообщал, что калга и П. Дорошенко собирают большое войско и паша Силистрии с янычарами также готовится к походу, но куда пойдут войска, неизвестно. Одновременно он обращал внимание на то, что казаки Левобережья волнуются и ведут переговоры с Дорошенко, чтобы вступить в союз с татарами, как при Хмельницком, а не подчиняться власти обоих монархов. Смысл этого шага понятен. Посланник стремился убедить русских политиков, что опасность в равной мере угрожает России и Речи Посполитой, и поэтому нужны их совместные действия.

Сами переговоры С. Венславского с А. Л. Ординым-Нащокиным и дьяками Посольского приказа начались в Москве 15 июля 1667 г.[908] Как и сообщал К. П. Бжостовский, посланник заявил, что великие послы назначены и скоро отправятся на переговоры, а в Стамбул выехал И. Радзейовский. Здесь возникли разногласия, так как польско-литовская сторона предполагала, что условия нового договора будут выработаны на встрече великих послов на границе, но А. Л. Ордин-Нащокин заявил, что переговоры следует вести в Москве

[909], об этом говорилось и в ответе, врученном посланнику по окончании переговоров[910].

На первое место в переговорах выдвинулся украинский вопрос. Посланник снова указывал на то, что казаки «с сеи стороны Днепра» отправляют послов к Дорошенко, «чтоб им быть попрежнему в одном совете», и добивался, чтобы еще до заключения договора о военном союзе были предприняты совместные действия русских и польских войск на Правобережье. Король, – говорил он, – «велел квартяному войску приблизитца к Белой Церкви», пусть и царь направит туда свои войска, «и где те казаки объявятца, на них бы стоять общими силами»[911]

. Они же могут одновременно дать отпор татарам. На мирные предложения хана, – убеждал он русских представителей, – не следует полагаться, так как они «извыкли от обоих государств себе урывать»[912].

Как видно из материалов переговоров, на предложение о совместных действиях против татар А. Л. Ордин-Нащокин не реагировал. В ответ на представления посланника ему сообщили и о поездке в Стамбул Василия Тяпкина, и об отправлении на переговоры с Крымом посольства Б. Ушакова[913], как бы давая понять, что следует подождать результатов предпринятых шагов. Во врученном посланнику ответе указывалось, что когда в Москву приедут великие послы и будет заключен договор, то «промыслу» хана «не успеть»

[914]. В том же документе отмечалось, что будущие переговоры с Крымом должны принести «великие промыслы». Переговоры будут происходить не в Крыму под давлением на русских представителей со стороны хана и крымской знати, а на Дону «при ратех его царского величества»[915]. Очевидно, что стороны по-разному оценивали сложившееся положение. В Варшаве ждали нового обострения отношений, вторжения на земли Восточной Европы татарских (а возможно, и османских) войск, а в Москве полагали, что достаточно будет заключения союза и некоторых военных демонстраций, чтобы добиться установления мирных и даже дружественных отношений с Османской империей и Крымом. Характерно, что в инструкции приставу, отправленному в сентябре 1667 г. встречать «великих» послов, ему следовало заявить, что «с турским салтаном и с крымским ханом у царского величества о дружбе и любви ссылки есть, а недружбы никакие с ними нет»[916]

. Обозначившиеся здесь расхождения в оценке ситуации наложили свой отпечаток и на ход переговоров в Москве осенью 1667 г.

Что касается Дорошенко и его действий, то посланнику «было объявлено» о посылке царских грамот в казацкие полки Левобережья, но посланник выразил сомнения в эффективности этой акции: «они – люди шаткие, николи правды не додерживают»[917]. Кроме того, посланнику сообщили, что воеводе в Белгород послали приказ «с войском збиратца и поступать х Киеву»[918]. Посланник этим не был удовлетворен, так как при этом ничего не говорилось о походе русских войск на Правобережье, но А. Л. Ордин-Нащокин заявил, что сначала следует «договор чинить»[919].

Помимо этого приведенного главой Посольского приказа довода для сдержанного отношения к предложению о совместных военных действиях были и другие причины. Одну из них указал сам Венславский в письме Яну Казимиру, отправленном из Могилева еще до въезда на русскую территорию. Он не без оснований полагал, что русские власти не направят свою армию на Правобережье, пока не узнают о приходе туда королевских войск[920]. А на этот счет С. Венславский в Москве не мог сообщить ничего определенного.