Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

Неизвестно, было ли отослано письмо Григория, но Шереметев выполнил данное ему поручение. Он вступил в переговоры с Дорошенко относительно приезда в Чигирин крымских гонцов, за которыми гетман прислал в Киев двух сотников. Сопровождавший их рейтар М. Пикалов возвратился 21 августа с «словесным» заявлением Дорошенко, что он «отнюдь сам ходить не будет» на Левобережную Украину «и татар посылать не будет»[937]. Ко времени возвращения рейтара между киевским воеводой и гетманом начались и иные, более серьезные переговоры.

Ход последующих событий показывает, что заявления русской стороны, о которых говорилось выше, мимо внимания Дорошенко не прошли и побудили его к поискам контактов с русскими властями. Такие шаги с его стороны вполне понятны, так как, готовясь к походу на Речь Посполитую, он был заинтересован в том, чтобы обеспечить себе надежный тыл.

В тот день, когда Ю. Н. Барятинский выступил в поход, 18 июля, в Киев прибыл от коменданта Белой Церкви майор Александр Генк. Посланец сообщил, что, как стало известно коменданту, Дорошенко «хочет добить челом великому государю» и с беспокойством запрашивал, не собирается ли русское правительство нарушить Андрусовский договор[938]

. Посланец привез и другое важное сообщение. Когда белоцерковский комендант просил Дорошенко прекратить военные действия, то гетман ответил, что готов обсудить этот вопрос, если будет об этом «писмо» от воевод из Киева. От имени коменданта посланец просил послать такое «письмо»[939]. Так, по инициативе коменданта, были начаты переговоры между гетманом и русскими воеводами в Киеве. Как сообщал в конце августа ездивший за Днепр гонец Ю. Н. Барятинского Иван Скочек, гонцов Шереметева Дорошенко принял и «отпустил з большою честью», был устроен обед, за которым в их честь «была стрельба великая»

[940].

Гонец, побывавший в Пивском монастыре у Крыловского перевоза на Днепре, встречался там с наместником монастыря Леонтием, сотником из Крылова Харлинским и Апостолом, который «наперед сего был полковником в Гадече»[941]

. Собеседники убеждали гонца, что Дорошенко не пойдет на Левобережье «и татар не отпустит». Более того, они заявляли, что союз с татарами им нужен только для того, чтобы «управитца с польскими людми», а когда это произойдет, «станем, де, бить заодно и татар». Гонец привез с собой письмо наместника Лаврентия, в котором сообщалось, что Портянка, посол от Дорошенко к султану, вернулся, «и от него чюют же еще не сподеватца добра». Получалось, что и с султаном у правобережного гетмана соглашения не будет. Кроме того, во время беседы наместник привел гонцу слова Дорошенко, что тот, «как управитца с полскими людми, так он будет попрежнему у великого государя». Вероятно, заявления подобного рода были сделаны и посланцам П. В. Шереметева. Такие заявления находили, как представляется, живой отклик у таких благочестивых людей, как царь Алексей Михайлович и его глава Посольского приказа, искренне не понимавших, как такие защитники православия, как казаки, могут по собственной воле вступить в союз с «бусурманами». Записи разговоров давали объяснения их поведения и открывали перспективы возвращения Правобережной Украины под верховную власть царя.

В первой половине августа в Москве нашли почву для серьезных переговоров с Дорошенко настолько подготовленной, что нашли нужным поставить в известность о таких намерениях польско-литовскую сторону. В грамоте Яну Казимиру от 12 августа, сообщая о посылке в соответствии с союзным соглашением войск на Украину, чтобы навести на Дорошенко и его сторонников «военные страхи», царь одновременно заявил о своем намерении «Дорошенка от кроворазлития оторвати» и привлечь «к нерозорванному союзу и к прибыли общей государствам нашим». Невозможно, – говорилось далее в грамоте, – чтобы это «в противность святому покою поставлено было»[942]. Разумеется, о постепенно обозначавшейся цели русско-казацких переговоров в документе не говорилось.

Представляется совершенно неслучайным, что вскоре после отправки этого документа 16 сентября 1667 г. такой авторитетный и уважаемый человек, как архимандрит Киево-Печерского монастыря Иннокентий Гизель, обратился к Петру Дорошенко с посланием, в котором призывал его перестать «искати себе обороны от бусурман», указывая на губительные последствия, к которым может привести такая политика и поиски поддержки у государства, которым «выгублены» греческие и славянские народы. Печальному настоящему Гизель противопоставил славное прошлое, когда «народ Русский» процветал «за державою православных христианских монархов, великих князей Росийских», «а между собою никаких раздоров не имел»[943]. Всё это, как увидим далее, наложило отпечаток и на позицию А. Л. Ордина-Нащокина во время переговоров с «великими послами» Речи Посполитой осенью 1667 г.