Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

На позицию русской стороны могли оказать воздействие и некоторые шаги, предпринятые властями Речи Посполитой сразу по заключении Андрусовского договора. В конце мая от П. В. Шереметева в Москву поступили тексты грамот Яна Казимира от 31 марта 1667 г., адресованные киевскому полковнику и казакам Киевского полка с призывом сохранять верность своему законному монарху, а также адресованную тем же лицам грамоту коменданта Белой Церкви с предложением выслать к нему послов. Грамоты эти были доставлены в Киев втайне от русских властей[932]. Возможно, столкнувшись с попытками польских властей утвердиться в Киеве еще до истечения достигнутого соглашения, политики в Москве не проявили желания облегчить тяжелое положение своего партнера.

Представляется всё же, что главное было в другом. Такой поход привел бы к разрыву всяких отношений между Москвой и правобережным гетманом, которому к тому времени стало отводиться какое-то место в русских внешнеполитических планах. Как показано выше, до лета 1667 г. русские власти не имели никаких контактов с Дорошенко и не стремились к их установлению, постоянно именуя правобережного гетмана изменником. С приходом на пост начальника Малороссийского приказа А. Л. Ордина-Нащокина отношение к Дорошенко заметно изменилось.

Первые признаки перемен обозначились в июне 1677 г., когда решался вопрос об отпуске крымских гонцов во главе с Телеш-агой. Так как гонцы хотели возвращаться в Крым только через Чигирин, то по этому поводу киевскому воеводе было поручено вступить в контакт с гетманом. Однако помимо переговоров по этому поводу воеводе было поручено «чрез досужих людей ево, Дорошонка, милостью нашеи обнадежить» и обещать, что его находящийся в русском плену брат Григорий будет освобожден[933]

. В этом документе очевидно проявилось стремление не только вступить в контакты с правобережным гетманом, но и склонить его на свою сторону. Перемены по отношению к Дорошенко нашли выражение и в ходе переговоров С. Венславского с А. Л. Ординым-Нащокиным. Выше уже цитировались заявления боярина на переговорах с С. Венславским, что следует мирным путем, с помощью переговоров убедить гетмана и его сторонников отказаться от союза с «бусурманами». Эти представления отразились и в тексте царских грамот, адресованных левобережному казачеству. Так, уже в грамоте от 28 июня говорилось, что следует приводить к истине милосердием «не точию благих, но неблагодарных и злых»[934]. В грамоте от 7 июля еще более определенно говорилось, что следовало бы и Дорошенко «наполнивати единою купелью християнства и заблудшего взыскати»

[935]. Не исключено, что эти высказывания адресовались правобережному гетману.

О появлении в Москве уже летом 1667 г. каких-то планов, связанных с личностью правобережного гетмана, говорит сохранившийся текст письма Петру Дорошенко от его брата Григория[936]

. В письме, датированном 5 июля 1667 г., Григорий Дорошенко, находившийся в русском плену, извещал брата, что «по прошению» восточных патриархов царь оказал ему «милость» и обещал его вскоре освободить. Уже это говорит о том, что летом 1667 г. в Москве стали предпринимать шаги для сближения с правобережным гетманом. Письмо, судя по всему, написанное под диктовку московских властей, позволяет в известной мере судить о цели этих действий.

В письме выражалась надежда, что гетман «воздаст» царю за его добрый поступок, и далее говорилось, что так по отношению к царю должен поступать «всяк православные веры христианин по своей должности ему, великому государю, православному християнскому монарху и веры православные християнские множителю, единому заступнику и отцу истинному всего православного христианского рода». Ясно, что все эти формулы, отражавшие характерные для московской Руси представления о всемирной роли и значении царской власти, исходили не от формального автора письма – казака, а от людей, составлявших это письмо в Посольском приказе.

Как представляется, использование этих формул говорит о том, что московские политики рассчитывали на преданность православию и гетмана Дорошенко, и близкого к нему митрополита Иосифа Тукальского. И царь, и А. Л. Ордин-Нащокин, оба глубоко религиозные люди, были убеждены, что такие ревнители православия не могут по доброй воле состоять в союзе с «бусурманами» и, взывая к их религиозным чувствам, можно добиться разрыва такого союза.

Но дело этим явно не ограничивалось. Содержавшиеся в письме утверждения, что всякий истинный православный должен служить только единственному православному монарху – русскому царю, говорят о том, что письмо было своего рода первым шагом, первой попыткой побудить гетмана Правобережья перейти под русскую власть. Разумеется, речь шла о ревизии условий Андрусовского договора, но ведь события первой половины 1667 г. показывали, что Речь Посполитая даже не пытается вернуть Правобережье под свою власть, и это, конечно, в Москве также учитывали.