Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина и попытки ее осуществления

При выполнении своей миссии И. Радзейовский, скончавшийся незадолго до окончания переговоров, происходивших в ставке султана в Адрианополе летом 1667 г., столкнулся с серьезными трудностями. На переговорах османские сановники неоднократно заявляли, что если Речь Посполитая хочет сохранить мирные и дружеские отношения с Османской империей, она должна разорвать свои отношения с Россией[949]. Во время переговоров 6 июля 1667 г. султан принял послов гетмана Дорошенко, которые заявили, что так же далеки от дружбы с Речью Посполитой и подчинения ей, как небо от земли[950]

. В грамоте султана Мехмеда IV Яну Казимиру от 21 июля 1667 г. говорилось, что «народ казацкий» отдался под покровительство султана, и если Речь Посполитая хочет мира, она не должна наносить ущерба его новым подданным[951]. Судя по донесениям французского резидента П. де Бонзи, о положении, сложившемся на переговорах, в Варшаве стало известно уже в начале августа[952]

.

Миссия, отправленная в Бахчисарай, также не достигла успеха. В письме, отправленном в Варшаву в мае 1667 г., хан Адиль-Гирей вину за разрыв мирных отношений возложил на Речь Посполитую, которая, не советуясь с Крымом, заключила договор с Россией, а королевский посланец Ян Карвовский был задержан в ханской столице. Письмо хана было зачитано на заседании сейма 6 июля н. ст. 1667 г.[953] Приход на земли Правобережья летом 1667 г. новых татарских войск также не мог не вызвать беспокойства правящих кругов Речи Посполитой.

«Великие послы» Речи Посполитой оказывались перед сложной и трудной задачей. События развивались так, что соглашение с Россией становилось всё более необходимым. Между тем возможности воздействия на союзника были достаточно ограниченными. В отличие от Речи Посполитой Россия поддерживала мирные отношения и с Крымом, и с Османской империей, а ее отношения с правобережным гетманом к августу 1667 г. также перестали быть враждебными. Сложность международного положения усугублял непрекращающийся внутриполитический кризис. С осени 1666 г. шляхту постоянно волновали слухи о планах королевской пары силой обеспечить возведение на польский трон французского принца. Примером такой агитации могут служить «Awizy» из Варшавы, в которых двор обвиняли в том, что он хочет призвать в страну чужеземные войска и обеспечить себе поддержку орды и казаков Правобережья, чтобы силой возвести на трон французского принца. На содержание этого войска, по свидетельству того же источника, должна была пойти полученная в Москве денежная компенсация за утраченные шляхтой владения[954]

.

Влияние такого рода агитации нашло свое выражение в заявлениях и действиях шляхты на сеймиках, собравшихся в первые месяцы 1667 г. После разгрома коронной армии на Украине Ян Казимир поднял вопрос о созыве посполитого рушенья, но на сеймике Русского воеводства в Вишне было принято решение о созыве шляхтой воеводства посполитого рушенья против всех внешних и внутренних врагов. Посполитое рушенье должно было собраться не по приказу короля, а по приказу львовского каштеляна А. М. Фредро. Этому примеру последовали другие сеймики[955]. Для войска, которое должно было собраться, шляхта на сеймиках выбирала полковников и ротмистров[956]

. Это войско должно было помешать осуществлению королевских планов.

Двор объявил о посылке дипломатических миссий во многие государства для поисков помощи в борьбе с опасностью со стороны Османской империи, но шляхта видела в этих миссиях средство под видом борьбы с опасностью привлечь в страну иностранные войска, чтобы произвести переворот, и резко выступила против его политики и против приглашения иностранных войск[957]. 11 августа 1667 г. французский резидент П. де Бонзи сообщал своему правительству, что поляки испытывают по отношению к Яну Казимиру «столь сильное презрение», что «при первом важном событии поляки могут согнать его с трона»[958].

Когда государство находилось в таком состоянии, оно не могло предпринимать серьезных попыток восстановить свою власть на Правобережье и, напротив, становилось весьма уязвимым объектом для нападения. В этом «великие послы» Речи Посполитой также отдавали себе отчет.