Вор звездной пыли

Однако вали замечал только того, кто встречал его как боец. Следующий его противник оказался совсем юным: парнишкой, в округлившихся от страха глазах которого все-таки горела решимость. Паренек и Ахмед стояли друг напротив друга над трупом.

Паренек ударил первым. Ахмед парировал. Их клинки встретились, скользнули и замерли в воздухе.

Было мгновение (сердце Мазена забилось в отчаянной надежде), когда пареньку удалось застигнуть Ахмеда врасплох и оттолкнуть. Ахмед споткнулся, паренек поднял саблю…

Труп на полу содрогнулся.

Мазен вскочил на ноги и заорал:

– Осторожней!

Но опоздал.

Труп схватил своего еще живого соратника за лодыжку и дернул. Паренек упал. Ахмед был наготове: он ударил юнца в грудь отнятым у него кинжалом. Упал молодой охотник уже с остекленевшими глазами.

Диван накрыла зловещая тишина. Мазен привалился к стене, дрожа от страха. Скользнув по нему взглядом, вали повернулся к оставшимся шести охотникам, окружившим его неровным полукругом. При виде его заляпанного кровью лица они попятились, выставляя перед собой сабли для защиты.

С кривой улыбкой Ахмед наклонился и взял саблю одного из убитых.

– В чем дело? Мне казалось, охотники не боятся смерти. Никто из вас не выйдет против меня?

На его вызов никто не ответил. Вали хмыкнул и прищелкнул пальцами. Словно марионетки с невидимыми нитками, трупы неуверенно встали. Глаза их были стеклянными и несфокусированными.

– Ну что ж. Я заставлю вас посмотреть смерти в лицо.

Немертвые бросились вперед, и охотники отступили в лес. Мазен оцепенел – настолько, что, когда Ахмед повернулся к нему, ноги у него отказались двигаться. От ужаса у принца отнялись все конечности.

– Я считала тебя смелым, – сказала джинна в «шкуре» Ахмеда. – Но ты такой же трус, как и остальные, да?

Джинна шагнула вперед. «Шевелись! – приказал Мазен телу Омара. – Давай, шевелись!» Но оно отказывалось повиноваться.

Ахмед замахнулся саблей и замер: диван внезапно наполнился треском огня. Лули аль-Назари поднялась на ноги. Она стояла позади них, подняв кинжал. Кинжал, который пылал огнем. Она шагнула вперед, и Мазен увидел, что это пламя отразилось в ее глазах.

– Не знаю, как ты запустила в него свои когти, но вали не твой. Оставь его.

– Теперь мой.

Ахмед повторял движения купца. Когда она шагнула вбок, он двинулся в другую сторону, так что они начали кружить друг вокруг друга.

– Оставь его, или я тебя из него вырежу! – прошипела Лули.

Ахмед моргнул. Захохотал.

– Дурочка! Огнем меня не изгонишь!

Купец стрелой метнулась вперед, оставляя за собой след из горящих углей. Ахмед остановил ее кинжал своим клинком. Однако, хоть он и остановил оружие, огонь он не отклонил: тот плюнул, зашипел и потянулся к нему. Ахмед зарычал и отпрянул с обожженным запястьем.

– Может, ты огня и не боишься, а вот люди боятся.

– Готова ранить того, кого хочешь спасти? – Ахмед засмеялся. Звук получился пронзительным, почти отчаянным. – Вы, люди, действительно бессердечные.

– Не бессердечнее джинна, который не дает мертвым покоя.

Схватка превратилась в неясное пятно, в какофонию скрежета и звона. Ахмед был более умелым воином, но у купца был огонь. С каждым ударом пламя разгоралось все ярче – а потом взорвалось. Ахмед успел отпрянуть достаточно быстро, чтобы не оказаться в эпицентре, но край его рукава запылал так яростно, что ему пришлось опустить саблю и заняться тушением.

Вали приблизился, и Мазен инстинктивно потянулся к своей тени на стене и закутал ею голову. Оказавшись невидимым, он наконец смог достаточно успокоиться, чтобы отступить. Медленно отодвигаясь, он заметил две вещи. Во-первых, хотя рукав у Ахмеда горел, кожу ему не обожгло. Все было именно так, как говорила купец: «Магическое пламя отличает друга от врага». Второе и невероятное: купец держала кинжал раненой рукой.

Однако это были беглые мысли, которые Мазен моментально забыл: схватка резко изменилась. Ахмед больше не нападал на купца: он убегал от нее, перескакивая через ступеньки дивала, а она гналась за ним.

«Чего ты ждешь? – завопил внутренний голос, пробиваясь сквозь паническое сердцебиение. – Ты же Похититель “звездной пыли”! За ними!»

Голос ошибался. Он – не его брат, бесстрашный охотник на джиннов. Он – Мазен, трусливый принц, и все его существо требовало, чтобы он убегал. Однако когда он попытался бежать, попытался двигаться, он увидел на полу пятна крови – и замер с комом в горле.

Мазен сжал кулаки. Заставил себя выдохнуть.

Убийств больше может и не быть. Ему просто надо сорвать с Ахмеда ошейник.

Он заставил себя двигаться, следовать за звуками боя в скопление деревьев, образовавших взращенную на крови джиннов рощу. Адреналин толкал его вперед, мимо деревьев с кривыми острыми ветвями и схваток между живыми и мертвыми. Каждый бой был отчаянной стычкой: живые сражались за то, чтобы остаться в живых, а мертвые были сосредоточены на убийстве. Эти бои создали у Мазена впечатление, будто он оказался в центре какого-то отвратительного смертоносного танца, фигуры которого знали все, кроме него.