Возлюби ближнего своего

Портье лениво и изумленно посмотрел на него.

— Ничего не случилось. Просто пьяный. Не хочет заплатить своей даме.

— И все?

— Конечно, все! Это бывает. А вам разве больше нечем заняться?

Портье открыл дверь смежной комнаты и впустил туда поднявшихся снизу мужчину с черными как смоль усами и пышную блондинку. Керн закрыл дверь и ощупью пробрался к кровати. Ударившись о край и невольно выбросив вперед руку, он ощутил под ладонью грудь Рут. Как в Праге, подумал он, и теплая волна захлестнула его. Рут вздрогнула, привстала на локтях и прошептала сдавленным и испуганным, словно чужим голосом:

— Что?.. Что такое?.. Боже мой... — голос оборвался. Керн слышал ее судорожное дыхание.

— Это я, Рут, — сказал он и лег в постель. — Я тебя напугал.

— Ах вот что... — пробормотала она, соскользнула с локтя на спину и тут же опять погрузилась в сон, прижавшись разгоряченной щекой к его плечу. Вот до чего они тебя довели, с горечью подумал он. Тогда, в Праге, ты тихо спросила: «Кто там?» А теперь пугаешься, дрожишь...

— Разденься совсем! — послышался через стенку сальный мужской голос. — Мне интересно посмотреть твою толстую задницу.

Женщина расхохоталась.

— Да, у меня есть что показать!

Керн понял, куда они попали, — в так называемый «отель на час». Он осторожно повернул голову к Рут. Кажется, она ничего не слышала.

— Рут, — сказал он почти беззвучно, — ты мой любимый, мой маленький и усталый пони... спи и не просыпайся. То, что там за стеной, не имеет к нам никакого отношения. Я люблю тебя, и ты любишь меня, и мы здесь совсем одни...

— Черт побери! — Через стенку донесся звук шлепка. — Вот это называется класс! Прямо каменная!

— Ох!.. Ну и боров же ты! Просто взбесившийся боров!

— А ты думала!.. Не из картона же я!

— Нас здесь нет, — шептал Керн. — Рут, мы с тобою совсем не здесь, а лежим на лугу, и светит солнце, и вокруг цветут ромашки, и подорожники, и мак, и где-то кукует кукушка, и пестрые бабочки кружатся над твоим лицом...

— А теперь повернись! И не гаси свет! — не унимался сальный голос за стеной.

— Ах ты вот чего захотел?.. Ну, знаешь... — женщина залилась смехом.

— Мы с тобой в маленьком крестьянском домике, — шептал Керн. — Наступил вечер, мы поужинали простоквашей и свежим хлебом. Сумерки овевают наши лица, кругом тишина, мы ждем ночи, мы спокойны и знаем, что любим друг друга...

За стеной поднялась возня, слышались скрип кровати и нечленораздельные возгласы.

— Я положил голову на твои колени, и ты гладишь меня по волосам. Ты ничего больше не боишься, у тебя есть паспорт, и все полицейские козыряют нам, и кругом тишина, мы ждем ночи, мы спокойны и знаем, что любим друг друга... я...

Снова шаги в коридоре. Щелкнул замок в смежной комнате с другой стороны.

— Благодарю вас, — сказал портье. — Большое спасибо.

— Что ты мне подаришь, котик? — спросил равнодушный, скучающий голос.

— Много у меня нет, — ответил мужчина. — Ну, скажем, пятьдесят...

— Ты что — спятил? Меньше чем за сотню ни одной пуговки не расстегну.

— Но, послушай, дитя мое... — голос перешел в какой-то гортанный шепот.

— У нас каникулы, и мы у моря, — тихо и настойчиво продолжал Керн. — Ты выкупалась и заснула на горячем песке. Море голубое, а на горизонте виден белый парус. Кричат чайки и дует ветерок...

Что-то ударилось о стенку. Рут вздрогнула.

— Что такое? — спросила она сквозь сон.

— Ничего, ничего! Спи, Рут.

— Ты со мной, Людвиг?

— Я всегда с тобой и люблю тебя.

— Люби меня, пожалуйста...

Она опять заснула.

— Ты у меня, и я у тебя, и нет нам дела до всей этой грязи, по которой они нас гонят, — шептал Керн на фоне грязного шума этого дома свиданий. — Мы одни, мы молоды, и наш сон чист... Слышишь, Рут, любимый пони, прибежавший ко мне с просторных, цветущих полей любви...

Керн вышел из Комитета помощи беженцам. В сущности, он знал заранее все, что ему там сказали. О получении вида на жительство не могло быть и речи, а пособия выдавались лишь в самых крайних случаях. Что же до права работать, то, независимо от наличия или отсутствия вида на жительство, такое право за беженцами, естественно, не признавалось. Все это не так уж сильно огорчило Керна — во всех странах было одно и то же. И все-таки, несмотря ни на что, тысячи эмигрантов продолжали жить, хотя по всем этим законам они уже давным-давно должны были бы умереть с голоду.

Он немного постоял в приемной, где теснился народ. Керн внимательно разглядел всех подряд. Затем подошел к мужчине, сидевшему в стороне и казавшемуся спокойнее и увереннее остальных.

— Простите, пожалуйста, — обратился к нему Керн. — Мне хотелось бы спросить вас кое о чем. Не скажете ли, где здесь можно пожить без регистрации? Я только вчера приехал в Париж.

— Деньги у вас есть? — спросил мужчина, ничуть не удивившись.

— Немного.

— Вы можете платить за комнату по шесть франков в сутки?

— Пока могу.

— Тогда отправляйтесь в отель «Верден» на улице Тюренн. Скажете хозяйке, что вы от меня. Меня зовут Классман. Доктор Классман, — добавил он с мрачной усмешкой.

— А как там насчет полиции? Надежно?