Все рушится

Вскоре после этого стали прибывать родственники жениха. Сначала гуськом следовали юноши и мальчики, каждый нес кувшин вина. Родственники Обиерики считали кувшины по мере их прибытия. Двадцать, двадцать пять… Последовал долгий перерыв, и гости стали переглядываться с выражением: «Ну, что я говорил!» А потом доставка кувшинов возобновилась. Тридцать, тридцать пять, сорок, сорок пять. Хозяева одобрительно кивали, словно бы говоря: «Вот теперь они ведут себя как настоящие мужчины». Всего кувшинов оказалось пятьдесят. За носильщиками вина шел Ибе, жених, со старшими членами своей семьи. Они расселись полукругом напротив хозяев, замкнув кольцо. После этого невеста, ее мать и полдюжины других женщин и девушек появились из внутреннего двора и обошли круг, здороваясь со всеми за руку. Мать невесты возглавляла шествие, за ней следовали невеста и остальные женщины. Замужние надели свои лучшие одежды, девушки были опоясаны красно-черными йигидами, на щиколотках у них позвякивали медные браслеты.

Когда женщины удалились, Обиерика подал орехи кола своим будущим родственникам. Его старший брат разломил первый из них.

– Будем живы все мы, – сказал он. – И да царит дружба между вашей и нашей семьями.

Все хором подхватили:

– Ии-и-и!

– Мы отдаем тебе сегодня нашу дочь, – продолжил он, обращаясь к жениху. – Она будет тебе хорошей женой и принесет девять сыновей, как прародительница нашего племени.

– Ии-и-и!

Старший из гостей ответил:

– Это будет хорошо и для вас, и для нас.

– Ии-и-и!

– Не впервые люди моего рода женятся на дочери вашего. Моя мать была одной из вас.

– Ии-и-и!

– И этот брак не будет последним, потому что вы понимаете нас, а мы – вас. Ваш род велик.

– Ии-и-и!

– Вы хорошие хозяева и прекрасные воины. – Он посмотрел на Оконкво. – Ваша дочь родит нам таких же сыновей, как вы.

– Ии-и-и!

Когда орехи кола были съедены, приступили к вину. Мужчины расселись вокруг кувшинов по четыре-пять человек. По мере того как разворачивалось застолье приносили все новые и новые блюда: огромные миски фуфу и дымящиеся котелки с супом, потом – с ямсовой похлебкой. Праздник удался на славу.

Когда настал вечер, в треноги вставили горящие факелы, и молодые мужчины затянули песню. Старшие сидели кругом, который певцы обходили, останавливаясь перед каждым и восхваляя его. О каждом у них было что сказать. Кого-то славили как непревзойденного земледельца, кого-то – как оратора, всегда выступающего от имени рода, Оконкво – как величайшего из живущих борца и воина. Обойдя круг, они уселись в середине, а из внутреннего двора вышли девушки и начали танцевать. Поначалу невесты среди них не было. Но когда она появилась с петухом в правой руке, все разразились приветственными возгласами. Остальные танцовщицы расступились. Невеста преподнесла петуха музыкантам и начала свой танец. Браслеты звенели у нее на щиколотках, тело, натертое соком бафии, блестело в мягком желтом свете факелов. Музыканты со своими деревянными, глиняными и металлическими инструментами исполняли одну песню за другой, всем было весело. Вот зазвучала новая, только что сложенная песня:

Когда я касаюсь ее руки,Она говорит: «Не тронь!»Когда я касаюсь ее ноги,Она говорит: «Не тронь!»Когда я касаюсь ее йигиды,

Она притворяется, будто не видит.

Была уже глубокая ночь, когда гости собрались уходить. Они уводили невесту с собой: в семье жениха она должна была провести семь базарных недель. По деревне шли с песнями, нанося по дороге визиты вежливости ее выдающимся мужам, таким как Оконкво, прежде чем окончательно отправиться восвояси. Оконкво одарил их двумя петухами.

Глава тринадцатая

– Го-ди-ди-го-го-ди-го. Ди-го-го-ди-го. – Это экве обращался к племени. Одним из умений, которым должен был обладать каждый мужчина, было умение понимать гулкий язык этого деревянного инструмента. Бум-м! Бум-м! Бум-м! – через равные промежутки времени бухала пушка.